Орден святых ищеек
Шрифт:
Бия умела пользоваться всеми видами транспорта, но ездить за рулем не любила, с трудом преодолевая какой-то иррациональный страх. Вернувшись на главную дорогу, она проехала еще километров десять и остановилась на обочине. Ей не хватало воздуха. Приоткрыв окно и сняв лифчик, она задышала полной грудью.
Надо вздремнуть, мысли путались, голову словно сжимали тиски, и одновременно изнутри маленький садист постукивал по темечку, будто хотел выбраться из башки на волю. Бия откинулась на кресло и решила, что это были самые трудные сутки в ее жизни. И понадеялась, что труднее никогда не будет.
Очень хотелось в это верить.
Глава 5
Аэль сидела под столом, закусив нижнюю губу, и изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Родители снова ругались, потому что мама любила папу, а папа – маму. И еще мама постоянно повторяла: «Когда же нас выпустят из этой тюрьмы?» «Это лучший город на планете! У тебя и у Аэль все есть, вы в безопасности, и мы служим своей стране!» – отвечал отец, срываясь на крик. И так миллион раз. Но сегодня Аэль было особенно тоскливо и тревожно.
– Какого шаза ты продлил контракт? Да еще сразу на два года! – орала мама, одновременно размазывая по лицу слезы. – Ты их раб! Нас никогда отсюда не выпустят! А я…, а я… вообще здесь никто.
– Ты моя жена! Ты мать! У тебя огромный дом, которого среди «кругов» у нас никогда бы не было! Даже в глухой деревне, потому что там пахать надо!
– Думаешь, я не смогу работать? Не делай из меня никчемную! Я. Хочу. Отсюда. Уехать.
– Куда? И зачем? – искренне не понимал папа. Покачал головой и без сил плюхнулся на роскошный бархатный диван. – Уедем мы из Комо, и что будем делать? Что за навязчивая идея? Ты забыла собственное детство?
– Пожалуйста, давай сбежим! Я хочу увидеть мир, хочу показать его Аэль.
– Да тише ты, дура! Ипцед! Нельзя бросаться такими словами! А у Аэль ты спросила? Она хочет уезжать? Бросать школу, друзей, дом, в котором живет с рождения? Нет, мы никуда не поедем!
– Тогда я хочу развода!
– На территории Комо разводы запрещены. Ты подписывала бессрочное соглашение, – сейчас Аэль чувствовала, папа не любит маму, он сильно обижается. – Хоть бы дочку постеснялась, говорить такое. Ей скоро двенадцать, а не два, она все понимает лучше нас с тобой.
– А когда и где нам говорить? Мы тебя не видим, ты все время на своей собачьей службе!
– Хорошо, я узнаю, что можно сделать. Но я точно остаюсь здесь, тут мой дом и работа, – лицо папы стало каменным. – Как же жалко Аэль.
Затем он сделал три глубоких вдоха и постарался спрятать боль глубоко внутри. Прямо как Аэль.
– Дочка, хватит прятаться, иди ко мне, – как можно ласковее позвал он. – Как дела в школе? Никто не обижает?
– У меня все хорошо, – гулким, очень сильным голосом для девочки ответила Аэль, на лице не осталось и следа, говорящего, что минуту назад она проглотила слезы. – Мама, а что ты хочешь посмотреть в мире? Мы по географии много чего проходили, я уже все увидела.
– Представь, что тебя закроют дома. На неделю. Месяц. Год. Десятилетие. Среди четырех стен. Какой бы шикарной ни была ванная, спортзал в подвале, вкусной еда, ты все равно будешь мечтать выйти наружу, хотя бы на крыльцо. И если ты окажешься во время холодного дождя, когда кругом морозь, слизь, грязь, без пальто и зонтика, ты все равно будешь счастлива, как никогда, – выдала целый монолог мама, наверняка мысленно репетировала его много раз.
– На десять секунд, на минуту, – с презрением добавил отец.
– Мне не нужно лучше, мне не нужно такого же, мне нужно – другое.
– Другой муж? Другой ребенок?
– Нет.
– Тогда это просто блажь. Ты знала, на что идешь! Ты соглашалась на самую богатую жизнь в Миллионе. Если ты думаешь чем-то заняться, я не против! Тут много работы для женщин, полным-полно творческих кружков, ты просто сама не знаешь, чего хочешь, вот и выдумываешь глупости.
– Ты привык всю жизнь быть на коротком поводке, даже мечтал об этом, – покачала головой мама. – Так что меня ты никогда не поймешь.
– Никогда, – кивнул папа и обратился к Аэль. – Пойдем, прогуляемся по нашему прекрасному городу, который для кого-то – собачья конура.
Девочка посмотрела на маму, та кивнула, мол, иди.
– Что будешь делать? – спросила Аэль, когда они вышли на улицу. После домашней духоты она с удовольствием задышала полной грудью: мама вечно боялась сквозняков.
– А должен? – пожал плечами папа. – У тебя есть идеи?
– Подарок?
– Она сама покупает себе, что хочет.
– А чего она не может без тебя?
– Семейная жизнь оказалась в десять раз сложнее любой службы, – пожаловался отец, – последние лет пять я словно в горячей точке. Я уже ничего не знаю.
Аэль взяла отца за руку, как раньше.
– Может, братика или сестричку мне родите? Вам же можно по статусу второго ребенка.
Отец искренне рассмеялся. Взъерошил ей волосы.
– Какая ты у меня шустрая.
– Маму это займет, хотя б лет на пять, – продолжала рассуждать Аэль. – Я буду помогать. А там и ты, может, все-таки выйдешь на пенсию.
– И умная, – добавил отец. – Знаешь, я скажу маме все твоими словами. Я вот засмеялся, но это способ сохранить семью. Денег и места у нас и на пятерых хватит.
– Про это не говори, – нахмурилась Аэль. – А то мама начнет думать о том, как будет потом, в другом доме.
– Давно понял, что разговоры с женщинами – не мой талант.
– А говорил мне, что всему можно научиться, – поддела Аэль.
– Не всему, – сразу согласился отец. – В парк?
– Только в дальний.
Они отправились на остановку. Когда отец встречал старших по званию, он хлопал себя ладонью по сердцу, а ему в ответ кивали и, наоборот, папа кивал, если рядом младший по званию приветствовал его шлепком по собственной груди. Чаще отец кивал, заметила Аэль. Наверное, он поэтому не хотел уходить со службы, чувствовал себя значимым.