Орден
Шрифт:
Всю техническую работу выполняло бывшее ополчение, именуемое теперь «гвардией Святой инквизиции». Сынки купцов и мастеровых ломились теперь в нее как к стойке трактира, где началась бесплатная раздача пива, хотя жизнь ополченца перестала быть столь вольготной, как раньше. Цильх взялся за подчиненных и дисциплину, похоже, ввел железную. Это было видно по подтянутости бывших ополченцев и тому, с какой молодцеватостью они отдавали салют своим начальникам. Прежде такого не было. Впрочем, появилось не только это. Если раньше, завидев рыцаря, ополченец боязливо жался к стене, униженно кланяясь и опасаясь оплеухи или удара древком копья, то теперь новоиспеченный гвардеец учтиво кланялся и провожал благородного
Артем сходил на могилу отца Александра. Постоял над ней и ушел, провожаемый острым недобрым взглядом старика, кладбищенского сторожа. Примерно такие взгляды в его мире он видел у ветеранов войск НКВД. «Докладывай, сволочь», – подумал он. Именно из-за таких подонков не смог прийти барон. Ему явно хотелось отдать последний долг достойному человеку. Но если Артем еще мог прийти на могилу человека, в доме которого жил и который спас его в дни беды, то визит барона на православное кладбище мог бы быть истолкован совсем иначе. Этого допускать было нельзя. Особенно сейчас.
Да, ситуация была непростая. Это читалось во всем. И даже в напряженном лице барона в те редкие часы, когда он приходил в дом. Большую часть времени он проводил теперь в замке у Гроссмейстера. Часто даже ночевал там. Питер тоже, как бы невзначай, чаще стал выходить на улицу в кольчуге и со своим посохом. Длинный меч сменил кинжал на его поясе.
Марта устроила Артему бурную встречу и не менее бурную ночь. Впрочем, порывы ласк и секса перемежались вполне конкретными вопросами о путешествии барона и обо всем остальном, что видел и слышал Артем с момента отъезда. По тем вопросам, которые задавала Марта, совершенно ясно читалось, что зародились они не в мозгу любопытной женщины, а у аналитика некой шпионской службы. Похоже, Марта и сама понимала, что задает вопросы, несколько не соответствующие ее роли. Она, очевидно, решила, что Артем настолько потерял голову от страсти к ней, что не заметит подвоха. Артем роль сыграл, в общем, неплохо. «Растрепал» ровно столько, сколько должен был растрепать преданный, но безалаберный шпик. Хотя некое снижение страсти любовника Марта явно почувствовала. Но здесь Артем не мог уже себя пересилить. В сердце у него уже прочно заняла место другая.
В таверне «У папы Фрица» его ожидал сюрприз. После первых же фраз, которыми он обменялся с ожидавшим его братом Франциском, за столик подсел сам Цильх, заказал большую кружку пива и приступил к неспешному допросу агента. Всю дальнейшую беседу вел командир гвардии, а монах лишь ерзал на скамейке и почему-то передергивал плечами, как будто ряса страшно натирала ему спину. Цильху была представлена та версия событий посольства, которую они разработали с бароном и Питером. На протяжении всей беседы Цильх оценивающе и как-то по-особенному смотрел на Артема. Смотрел, будто пытаясь понять, что творится в душе у его человека. Артему было неуютно под его взглядом. Артем обратил внимание, что немец очень интересовался распорядком жизни барона и возможностями Артема или Марты поучаствовать в приготовлении пищи для него. Выводы напрашивались сами собой. Цильх подробно расспросил Артема о бое на мосту и в конце концов произнес:
– Доверяет ли тебе барон настолько, чтобы не ожидать подвоха от тебя?
– Сложно понять этого человека, – нахмурился Артем, – похоже, от меня он особо не таится. Не думаю, что он догадался, что я шпионю за ним.
– Хорошо, а ты можешь зайти ему за спину?
– Он ни разу не позволял мне сделать этого.
– Скоро ты нам очень понадобишься, – произнес Цильх.
Взглянув на прощание в глаза Цильху, Артем понял, что в следующий раз они встретятся в бою друг с другом. Он постарался отогнать эту мысль, но та всей тяжестью
По дороге домой Артем перебирал всю историю взаимоотношений с этим человеком. Период обучения у него и вербовки. Он вспомнил также их учебные поединки и вдруг осознал, что, несмотря на полугодовое обучение у Питера, Цильх остается для него грозным противником. Придя домой и пересказав Питеру весь свой разговор и выводы, сделанные из него, Артем неожиданно произнес:
– Обучи меня фехтованию, Питер.
– А я что делаю? – изумился тот.
– Нет, я неправильно выразился. Я бы хотел с сегодняшнего дня заниматься так, будто в ближайшие дни мне предстоит поединок с самым искусным фехтовальщиком, какого ты только знал.
– Если бы тебе предстоял поединок с самым искусным фехтовальщиком, которого я знаю, я бы посоветовал тебе приготовиться к смерти, – серьезно произнес Питер. – Впрочем, я, кажется, понимаю, что тебе нужно. Сегодня начнем.
Снова потянулись дни. Прошло Рождество, пронеслись крещенские праздники. Жизнь, казалось, вернулась в привычное русло. Та же Герда, хлопочущая по дому и ворчащая на вечно недовольного мужа. Марта, то разыгрывающая охлаждение чувств, то изображающая пламенную страсть к возлюбленному. Купцы, посыльные из канцелярии. И лишь одно казалось подлинно осмысленным – ежедневные, а иногда даже утренние и вечерние суровые тренировки с Питером. Но и они уже начинали казаться Артему просто фоном, неотъемлемой частью жизни. Вроде даже количество арестов и казней пошло на убыль.
Горожане понемногу привыкали к жизни под строгим контролем за «благочестием низшего сословия». Появилось даже впечатление, что, может, и пронесет.
Глава 30
Следствие
Отец Паоло и отец Филарет склонились над столом. Было что-то трогательное в единении двух представителей разных Церквей. Впрочем, то, что они обсуждали, никакого отношения к религии не имело.
На столе были разложены: кошелек Артема, банкноты и монеты из него, пластиковая карточка «Мастер Кард». Священники поочередно брали и крутили в руках все эти предметы, внимательно рассматривали их и обменивались недоуменными взглядами.
– Значит, – спросил Пало, – это нашла ваша служанка в доме работников?
– Да, – отозвался Филарет, – она сама ничего не знает и напугана.
– Хорошо, – произнес отец Паоло, – давайте начнем по порядку. Этот кошель, безусловно, странной формы, сделанный из необычно выделанной кожи, но он все-таки не несет в себе ничего сверхъестественного. Возможно, его обладатель прибыл из дальних стран. Ничего удивительного в этом нет. Монеты. Не серебряные и не медные. Судя по всему, мелкого достоинства, хотя отчеканены с небывалой четкостью. На оборотной стороне изображен святой Георгий, это герб Московского князя. На обороте скорее греческими, чем русскими, буквами написано: «десять» и «пятьдесят копеек». Это монета Московского князя, хотя и невиданная ранее. Здесь более или менее все ясно. Сложнее с этой монетой, сделанной из металла, похожего на серебро. Может, некий сплав? Тут написано: «один рубль». Неизвестная мне мера денег. Двуглавый орел. Похоже на византийскую монету.
– Осмелюсь заметить, падре, – вступил Филарет, – и на одних, и на других монетах написано: «Банк России».
– Да, написано по виду по-гречески. Хотя… скорее стилизованная русская кириллица. Что значит «Банк России»? Русь – объединенное название многих княжеств и земель, единой монеты чеканиться не может. Да и «Русь» и «России» слова близкие, но не тождественные. Что в русском означает слово «банк»?
– Не знаю, мой господин. Может быть, «Банк России» – это имя правителя?
– Возможно.