Ордынская броня Александра Невского
Шрифт:
С постели Феодор более не вставал. Лишь через сутки он, еле двигая губами, шепотом позвал Александра и попросил того скорее позвать священника. Брат тут же исполнил просьбу и поднял всех кого мог на ноги. Через полчаса явился испуганный настоятель Преображенского собора, которого Феодор попросил исповедать его и причастить. Священник исполнил веление. Молодой князь закрыл глаза, улыбнулся, а по его щеке пробежала прощальная слеза. Сердце его не вынесло той боли, на которую его обрекли. К вечеру князя Феодора не стало.
А спустя некоторое время новгородский монах-летописец записал: «В лето 6741. Преставися князь Феодоръ, сынъ Ярославль болшии, и положенъ бысть в монастыре у святого Георгия (Юрия). И еще сыи младъ. И хто не пожалуетъ сего? Свадьба же бе пристроена, меды сварены, невеста же приведена бысть, князи позвани быша; и бысть во веселие место плачь и сетование за грехи наша. Но, Господи! Слава Тобе, Небесный Царю, изволишю ти тако, и покои его съ всеми праведными».
Плакал, молился и удивлялся со всей княжеской семьею и со всем княжеским двором Великий Новгород сему странному, печальному и небывалому событию. В тот год построили новгородцы над каменной воротной башней в сердце своего града каменный храм в честь мученика Феодора Стратилата и в память
Часть вторая. «ОТКРОВЕНИЕ»
Внимая строкам откровенья,
Душой, надеясь на прозренье,
Воззрим на кровь былых веков,
Заглянем в очи праотцов.
Тревожной была весна 6741 года (1233 г. от P. X.). После смерти в Чернигове опального новгородского посадника Внезда (1231 г.), беглые новгородские бояре оставили свои надежды на помощь черниговских князей и Пскова в борьбе с переславским князем Ярославом Всеволодовичем. Теперь их взоры обратились в сторону Чудской земли. Там в граде Оденпе (Медвежьей Голове) сидел на столе ставленник Ордена, принявший сторону латинян, князь Ярослав Владимирович. Он приходился сыновцом покойному Мстиславу Мстиславовичу Удалому и был сыном его брата псковского князя Владимира Мстиславовича, Теперь уже покойный Владимир Псковский ранее служил орденским немцам, а потом дрался против Ярослава и Юрия в Липецкой сече. Дочь же Владимира Псковского — сестра Ярослава была замужем за известным ливонским князем, что приходился братом рижскому епископу Альберту. Орденские немцы полностью поддерживали Ярослава Владимировича, пытаясь громить русских соседей руками соплеменников, принявших их сторону. Потрепанные в боях с владимиро-суздальскими полками под Шеренском и Можайском, дружины новгородской господы оставляли Черниговское княжество. По смоленским и псковским дорогам они уходили в Чудскую землю — владения Ордена. Там собирались рати, готовилось новое крупное наступление на восток — теперь уже на русские земли Великого Новгорода и Пскова.
Глава I. Княжеская охота на волков, или Две стрелы из одного тула
Взволнованный Судимир уже полчаса стоял в одной из малых палат княжеского терема перед князем Александром, которого окружали молодые новгородские мужи: Збыслав Якунович, Ратмир и Гаврило Алексич. Судимир почти шепотом, но с жаром излагал князю и его ближним мужам ход известных ему событий последних месяцев жизни покойного князя Феодора. Собравшиеся вели себя скрытно. Из рассказа гридя Александр все явственнее начинал понимать, что одной из причин трагической гибели брата стал злой умысел завистника, что приходился сродником тиуну Якиму. Сердце князя Александра закипало местью. Он расспросил Судимира о том, куда сопровождал гридь покойного брата за день до смерти-. И гридь повинился в том, что привел Феодора по его же просьбе к знахарке, живущей в дальнем лесном сельце, за Перынским скитом. Князь Александр нахмурился и спросил, не дала ли знахарка отравы Феодору. Но гридь отрицательно покрутил головой и отвечал, что знахарка лишь помогла покойному князю. Но она просила его об одном, не пить хмельного. В подтверждение своих слов он достал из калиты маленькую крыночку, запечатанную воском и передал ее князю. Тут же признался, что уже и сам с испугу отведал этого зелья, после смерти своего господина, но не умер, а только как бы сильно захмелел. На душе от того зелья у Судимира наступило великое блаженство и умиротворение, а жизнь показалась ему легкой, веселой и радостной. После этого он проспал целые сутки и проснулся бодрым и здравым. Уверяя князя Александра, он молвил, что готов вновь выпить зелья у него на глазах еще раз. Да и какой смысл было знахарке травить князя Феодора, если та даже не знала, кто перед ней. Защищая старуху, гридь рассказал Александру и его друзьям, что та превосходно врачует любую хворь и язву. Она исцелила его от огневицы — сквозной раны в предплечье, полученной от стрелы ненавистника князя Феодора. Стрела та, верно отравленная, предназначалась, видно, не гридю, а его покойному господину. В завершение ко всему, Судимир достал из продолговатого кожаного свертка обломанную почти пополам стрелу с ярким зеленовато-коричневым оперением и предъявил ее князю и его окружению. Древко стрелы потемнело от давно высохшей крови. Четырехгранный ромбовидный наконечник, ранее хорошо отточенный, потускнел, острие его было слегка покривлено. Этой стрелой Судимир и был ранен в десное предплечье еще в апреле близ сельца под Липной. Рана до конца не зажила, и сейчас гридь держал десницу на перевязи.
По традиции именно он должен был выступить истцом, найти и призвать виновного к ответу. Однако князь Александр не хотел предавать это дело огласке. Он хорошо помнил, как решались такие дела у них в Переславле в Перуновом лугу. Древний кон и обычай разрешали мстить за обиду близкому родственнику или другу пострадавшего. Тут и вызвался Ратмир. Обратясь к Александру, он просил разрешить ему вступиться за честь покойного князя Феодора и рану его верного слуги. Суровый ликом молодой князь вдруг улыбнулся и кивнул в знак согласия головой. Сговорились на том, что уловить виновного удобнее всего будет на волчьей охоте, куда князь намеревался вскоре вывести весь двор. Пора, правда, была не охотничья. Но волки с весны не давали покоя окрестным смердам и пастухам, нападали на стада, забирались в овины, резали молодой скот. Потому лов на волков откладывать не следовало.
Жаркий летний день склонялся к полудню. Молодой князь Александр в сопровождении своего меченоши (уже ближнего слуги) и содруга Ратмира, своих отроков и гридей подъехал к великому мосту через Волхов. Воды реки сверкали под солнцем и манили к себе прохладой и ласковым плеском волн. Светлые зеленоватые струи разбивались о бревенчатые клети городен моста и, журча, разбегались по сторонам пенистыми потоками. Всадники въехали на бревенчатый настил, и тот слегка задрожал под коваными копытами коней. Разморенные жарой, кони шли неторопливо, отгоняя хвостами и гривами мух и слепней, позвякивая удилами. Здесь на мосту легкий освежающий ветерок с реки обдувал лошадей и верховых, отгонял надоедливых насекомых. Всадникам было жарко и они, расстегнув вороты рубах и кафтанов, снимали с голов легкие шапки и утирали лица от пота. Князь и его окружение держали путь в Детинец ко двору владыки.
Из Киева пришло известие, что «преставися блаженный митрофолит всеа Руси Киевьскыи Кирил». Весть эта сильно расстроила молодого князя Александра, так как он знал покойного митрополита и относился к нему с великим почтением. Сейчас новгородский князь ехал к владыке, чтобы высказать ему свое соболезнование по поводу смерти Кирилла и поделиться тем, что наболело на душе. Проезжая по великому мосту через Волхов, Александр говорил о смерти Кирилла с Ратмиром и рассказывал ему о том, каким кротким и мудрым был этот миротворец — первоиерарх Руси, как благодатны были службы, совершаемые им в храмах. Юноши вели разговор и о том, что уже год прошел, как умер отставной новгородский архиепископ Антоний. Всего лишь два года окормлял он новгородскую паству, а затем ушел в затвор из-за мятежа новгородской господы, поднятого против него и князя. Ярослава Всеволодовича. С той поры на протяжении шести с половиной лет не произнес он не единого слова. Шла молва, что заболел и онемел от переживаний и горя. Но, скорее всего, наложил на себя обет молчания, да с тем и отошел в мир иной. Поминая покойного владыку Антония, князь и его меченоша перекрестились. Затем разговор их вновь возвратился к теме о нынешнем новгородском владыке Спиридоне и, осмысливая вслух события, происходившие в церковной жизни, Ратмир внимательно посмотрел на князя Александра и молвил, что Русь сей день в лице Спиридона имеет, пожалуй, одного из самых вятших предстоятелей Церкви. Князь посмотрел на меченошу и молча кивнул головой в ответ. Всадники миновали мост, и разговор их временно прекратился. Коней направили к воротам Детинца. Уже проезжая под каменным сводом ворот, князь Александр напомнил Ратмиру, чтобы тот не забыл исполнить его просьбу. Через час князь будет ожидать в условленном месте, как и было говорено.
Новгородский архиепископ встретил Александра в своих покоях, где просматривал четыре недавно переписанных и переплетенных монахами Евангелия. Тексты Святого Писания были одеты деревянными обложками, покрытыми светлой и прочной бычьей кожей. Закрыв разворот книги, отложив свое дело, владыка пошел навстречу Александру. Спиридон был рад встрече с молодым князем. Он приветливо улыбнулся и взаимно поклонился ему. Александр принял благословение, почувствовав на своей главе его крепкую, натруженную, теплую монашескую руку. Во владычных покоях было прохладно и легко, царила полутень, что сразу успокаивающе подействовало на Александра. Спиридон пригласил гостя к столу, и позвав служку, велел подать фряжского вина, сухих фруктов и сладостей. Когда все было исполнено, они остались вдвоем. Владыка налил кубок вина князю и небольшую чашу себе, прочел молитву Господню («Отче наш») и благословил трапезу. На стол в небольших глиняных чашах были поданы кусочки сушеной дыни, инжир, изюм, чернослив, сотовый мед и шербет. Молодой князь и архиепископ сделали по глотку вина, и Спиридон предложил Александру откушать. Ощутив терпкий и сладковато-горький привкус благородного вина, юноша причмокнул, отпил еще, стал с аппетитом есть. Владыка с интересом и легкой улыбкой наблюдал за ним. Ему действительно нравился этот живой, любознательный и умный юноша — сын сильного и властного переславского князя. Когда Спиридон увидел, что Александр с удовольствием попробовал угощение и вновь отпил вина, то ненавязчиво повел разговор.
Тут молодой князь вспомнил, зачем приехал к владыке и поделился с ним своей печалью, связанной со смертью митрополита Кирилла. Архиепископ, знавший митрополита по своему рукоположению и пребыванию в Киеве, полностью разделил печаль юноши и, пожелав покойному предстоятелю Русской Церкви упокоения и Царствия Небесного, перекрестился. Еще некоторое время владыка рассказывал о том, что теперь русским церковным иерархам предстояло отправить друг другу не одно послание и согласовать свои действия, чтобы снарядить в далекую Никею посольство с просьбой рукоположит^. нового митрополита. Александр молча и с пониманием слушал архипастыря.
Затем владыка справился у князя о том, есть ли известия из Суздальской земли от батюшки Ярослава Всеволодовича и внимательно посмотрел на него. По лику Александра пробежала тень озабоченности и легкого смущения. Но тот быстро справился со своими чувствами и отвечал, что батюшка, верно, сильно занят сбором полков для похода на псковские рубежи против супротивников и орденских немцев. Владыка Спиридон молча, с пониманием кивнул головой и заговорил с князем на другую тему.
Внимательно посмотрев на юношу и осторожно, чтобы не ранить молодое сердце, пастырь спросил его, молится ли он за упокоение души брата. Молодой князь вспыхнул лицом, глаза его увлажнились, и он, сжав губы, отворотил взор в сторону небольшого оконца. На минуту в палате воцарилось молчание. Но затем Александр негромко и неторопливо подбирая слова, ответствовал архиепископу. Молвил, что постоянно вспоминает о покойном Феодоре и тот часто снится ему по ночам. Брат являлся ему таким, каким он запомнил его в пору их первого княжения в Новгороде. Там во сне Александр словно забывал о его смерти, и только уже где-нибудь в конце сна вспоминал об этом и, пугаясь умершего брата, просил его уйти. Феодор почти без промедления уходил, но часто вновь возвращался и напоминал Александру о их родстве, делах и дружбе. При этих словах на глаза молодого князя навернулись слезы, и голос его дрогнул. Владыка заметил сие и, пытаясь облегчить печаль князя, просил его больше молиться за упокой любимого сродника. Александр, слушая и соглашаясь, молча кивнул головой и, немного помедлив, словно исповедуясь, отвечал пастырю, что отныне не только печаль томит его сердце. Ибо недавно стало ему известно, что есть человек, который постарался погубить брата. Тут Александр замолчал, но прозорливый владыка, понимая, что творится в уме и в душе у князя, обратился к нему построжавшим голосом. Он напомнил ему, что слово «князь» происходит от двух древних русских слов — «кон» и «яз». Что слово «кон», у древних славян-россов означало круг или сферу — место, в котором действуют самые простые и понятные всем сущим правила человеческого бытия. Древним славянам-россам, жившим в язычестве и еще не ведавшим Слова Сына Божиего, были известны эти правила, установленные Творцом мира. Тогда не было писаного права, но все понятия этой человеческой сферы общения обязывали и учили человека «любити и жертвовати», «дерзати и боронити», «ведати и внемати», «созиждати и рождати», «молити и глаголати», «прощати и мстити». «Язъ» же означает «Я». Тот же, кто называет себя словом «конязъ», должен помнить, что вся ответственность перед Богом Отцом и Сыном за действенность этой сферы и праведность суда лежит на нем.