Орел девятого легиона
Шрифт:
– Мы, кажется, вернулись как нельзя более кстати, – произнес он.
Он сделал шаг вперед, в тот же миг дядя двинулся ему навстречу, они сошлись на середине комнаты, и Марк сжал обе руки старшего в своих.
– Дядя Аквила! Как славно видеть тебя! Как ты себя чувствуешь?
– Как ни странно, значительно лучше с той минуты, как увидел тебя целым и невредимым, хотя и в виде облезлого пса. – Дядя Аквила перевел взгляд на Эску. – А вот и еще один. – И, чуть помолчав, спросил спокойно: – Какие новости?
– Я принес его, – так же спокойно ответил Марк.
Больше о пропавшем орле не было произнесено ни слова. В зале они оставались вчетвером – рабы при появлении хозяина исчезли, вернувшись к своим обязанностям, – и дядя Аквила повелительным жестом пригласил молодых людей подойти с ним к легату, который, чтобы не мешать их встрече, грелся у жаровни. Посреди всеобщего перемещения Волчок перебежал к Эске и, здороваясь, ткнулся ему мордой в ладонь, потом снова вернулся к Марку. Процион ни с кем не поздоровался, он не признавал на свете никого, кроме своего хозяина, и, похоже, просто не замечал остальных.
– Нашел-таки! – с ворчливым торжеством провозгласил дядя Аквила. – Нашел, клянусь Юпитером! Ты ведь никак не ожидал, что он найдет, верно, мой Клавдий?
– Не уверен, – протянул легат, задумчиво разглядывая Марка своими странными черными глазами. – Нет, совсем не уверен, мой Аквила.
Марк отсалютовал ему, затем вывел вперед Эску, державшегося поодаль.
– Могу я напомнить о моем друге – Эске Мак-Куновале?
– А я и так отлично о нем помню, – Клавдий бегло улыбнулся бритту.
Эска склонил голову в знак приветствия.
– Господин, наверно, подписывал мою вольную, – тон его был так невыразительно ровен, что Марк тревожно взглянул на него. Он только сейчас сообразил, что для Эски в этом возвращении в дом, где он был рабом, нет настоящей радости.
– Да, подписывал. Но я запоминаю людей не только по их бумагам, – мягче обычного возразил легат.
Восклицание, которое издал дядя Аквила, прервало этот обмен репликами. Оглянувшись, Марк увидел, что дядя уставился на его левую руку, которой он все еще машинально поддерживал драгоценный сверток, покоившийся на перевязи.
– Кольцо? Покажи-ка!
Марк стянул тяжелую печатку с пальца и протянул дяде.
– Узнаешь, конечно?
Несколько мгновений тот с непроницаемым лицом рассматривал кольцо, затем отдал обратно.
– Да, – сказал он, – клянусь Юпитером, я его узнаю. Но как оно попало к тебе?
Тут совсем близко раздался визгливый голос Сасстикки. Того и гляди, в столовую пройдет раб накрывать на стол… Нет, Марк не мог сейчас сосредоточиться. Он надел печатку опять на палец и сказал:
– Дядя Аквила, нельзя ли отложить ненадолго и этот рассказ? До более подходящего времени и места. Рассказ будет долгим, а у этой комнаты много дверей.
Глаза их встретились, и дядя Аквила, помолчав, сказал:
– Что ж, хорошо. Ждали столько, что один лишний час значения не имеет. Ты согласен, Клавдий?
Египтянин кивнул.
– Безусловно. После ужина, в твоей башне, нам никто не помешает, и Марк даст нам полный отчет. – Неожиданно тысячи морщинок разбежались по его лицу – он улыбнулся; манера его резко изменилась, словно шелковый занавес опустился и скрыл до поры до времени пропавшего орла. Легат повернулся к Марку. – Я всегда попадаю в этот дом в счастливую минуту. В прошлый раз вернулся Волчок, сегодня ты, но сцена встречи всегда одна и та же.
Марк посмотрел вниз, на Волчка, который привалился к его ноге, полузакрыв глаза от наслаждения.
– Нам с Волчком хорошо вместе.
– Это я вижу. Просто трудно поверить, чтобы волк стал таким другом. Его было намного труднее учить, чем собак?
– Пожалуй, он был упрямей и, конечно, намного свирепей, но приручал его больше Эска, он в этом деле мастер.
– Ну да, разумеется. – Легат повернул голову к Эске. – Ты ведь как будто из бригантов? Много раз мне доводилось видеть собратьев Волчка в собачьей стае твоего племени, и меня всегда удивляло…
Дальше Марк уже ничего не слышал. Он быстро нагнулся и провел рукой по спине молодого волка. Он вдруг заметил то, на что, взволнованный чередой встреч, сначала не обратил внимания.
– Дядя Аквила, что вы тут с Волчком сделали? От него остались кожа да кости.
– Мы с ним ничего не делали, – произнес тот в сильнейшем негодовании. – Он подрывает себе здоровье из чистого своеволия, для собственного удовольствия. Со времени твоего отъезда он соглашался принимать пищу только из рук этой девчушки, Коттии. А после ее отъезда перестал есть совсем. Животное нарочно умирает от голода на глазах у обитателей дома, а те вьются вокруг него, как мухи над выброшенной на берег рыбой.
Рука Марка, гладившая шею Волчка, замерла, в груди у Марка что-то похолодело и оборвалось.
– Коттия уехала? – переспросил он. – И куда?
За все прошедшие месяцы он вспоминал о ней раза два, не больше, но сейчас ему показалось, что он ждет дядиного ответа очень долго.
– Всего лишь в Акве Сулис [23] на зиму. Ее тетка вздумала принимать воды и со всеми домочадцами отбыла туда несколько дней назад.
Марк, затаивший дыхание, вздохнул свободно. Теперь он начал теребить Волчку уши, пропуская их между пальцами.
23
Воды Сулис – родительный падеж имени кельтского божества Суль.
– Она что-нибудь просила мне передать?
– За день до того, как ее увезли, она прибегала ко мне, кипя от возмущения. Принесла твой браслет.
– И ты сказал ей… насчет того, чтобы она оставила его себе?..
– И не подумал. Зачем говорить раньше времени. Я ей сказал, что ты оставил браслет на хранение ей, а раз так, пусть он у нее и остается до весны, а там сама отдаст прямо тебе. Я пообещал также передать тебе, что она будет хранить его всю зиму как зеницу ока.
Дядя Аквила протянул над жаровней большую, в синих венах, руку и улыбнулся.