Орёл и Дракон
Шрифт:
Хедин творил подобное со своими подмастерьями, но никогда – с таким числом обычных чародеев.
Вера делала чары смертных колдунов податливыми, легко вливающимися в большое заклинание; он словно ставил друг на друга лёгкие, как пух, и почти бесплотные кирпичи.
Пеплу придётся отозваться.
Невидимый шарик пускового заклятия покатился, активируя один за другим целые каскады чар. У свернувшегося сытым питоном горизонта взметнулись новые протуберанцы, волны алого света побежали по изломанным пластам Междумирья, чернота нехотя отступала.
Пепельное
Заклятия Познания. Самые разные, соединившиеся сейчас в длинную цепь, начавшую постепенно сжиматься.
Подрагивающие блики наползали со всех сторон на тёмный безжизненный пепел; и Познавший Тьму болезненно сморщился, стоило им коснуться чуждой золы.
Она была мертва так же, как мертвы лежащие в гробах; и так же, как лежащих в гробах может пробудить заклятие некроманта, так и чары Хедина пробудили дважды сожжённое.
«Дай ответ!» – по серому пятну заскользили разноцветные отсветы. «Дай ответ!» – на их пути пепел вдруг начинал шипеть, плеваться тёмными искрами, испуская струйки дыма. «Дай ответ!» – резкие и злые толчки силы достигли Хедина, и Новый Бог, превозмогая боль, принялся вбирать их в себя.
Он настойчиво искал, словно голыми руками роясь в груде пламенеющих углей. Следы не могли не остаться!.. Никто из чародеев не может предусмотреть всего, надо только искать, искать и не сдаваться!.. В открывшемся ему яростном хаосе сил, однако, чувствовалось больше гнева, чем смысла. Ненависти, презрения, упрямства – более чем достаточно. А смысла – увы, куда меньше.
И лишь когда Хедин, словно пуская встречный пал, двинул навстречу этому жару огонь веры смертных, раскалённая мешанина стала обретать подобие читаемости.
Он ощущал биения чудовищного полуживого механизма, где были слиты бронзовые шестерни и распяленные, иссечённые ножами вивисектора живые твари. Выловленные где-то в глубинах Упорядоченного, изменённые неумолимой магией бестии оказались живой частью исполинского снаряда, боевого устройства, равного которому ещё не знало сущее.
Они были страшны и уродливы, эти существа, имевшие изначальное сродство к магии, но они были живыми; а их изловили и хладнокровно вскрыли, чтобы срастить плоть с металлом.
Страдания и боль тоже могут быть источниками силы, как и горячая, искренняя вера.
Это было важно, но Познавшему Тьму требовалось иное; и он, шипя от боли ожогов, пробивался всё глубже и глубже, к сердцевине памяти пепла. Там, под муками и отчаянием безгласых созданий, крылось самое важное – намерения творцов кошмарного устройства, способного крушить пласты Реальности.
Да! Вот они! Есть!..
Глубоко-глубоко, под многими напластованиями бессмыслицы и хаоса, крылось именно то, что он искал, – память бронзы и плоти, слышавших чужие слова, сохранивших их в ничтожнейших, казалось бы, колебаниях остаточной магии. Конечно, это не страницы открытой книги – лишь смутные обрывки, перемешанные и рваные.
Хедин видел лица – два мужских и женское, черты их кривились, искажались, и невозможно было разглядеть ничего иного – ни места, ни времени, ни подробностей.
Не слышал он и голосов. Однако сквозь творимую магию пробивались свирепая гордость и угрюмая решимость. Они не наслаждались муками, но и не скорбели по их поводу; они делали то, что считали нужным.
Человеческое, очень человеческое.
А вот и Новые Маги!.. Знакомая ещё по Северному Хьёрварду и Орде нотка. Знакомая, однако не ими вплетённая. Чуждая для людей, создававших систему, магия была приспособлена, как преобразующий компонент – не слишком изящно, но крепко и практично.
Этот капкан должен был захлопнуться, когда он, Познавший Тьму, или же Ракот Восставший, а лучше всего – они оба оказались бы в пределах досягаемости.
Но не только. Потому что просто «сбросить Хедина на Дно Миров» или в места, на него похожие, не имеет смысла.
Капкану следовало сработать только вместе с какими-то куда более мощными чарами, смутными, туманными и с самой поимкой Познавшего Тьму совсем не связанными.
Что-то грандиозное должно было случиться в Упорядоченном, чтобы всё это сработало бы, как задумывали творцы ловушки. Хаос? Огневеющий Хаос, вдруг ворвавшийся в самое сердце сущего?
Но зачем?!
Познавший Тьму искал ответ и не находил.
А меж тем в дотла сгоревшем, где шипел дым и зола плевалась искрами, что-то начинало оживать, стягиваться в узлы, прорастать жилами, набухать мышцами, одеваться бронёй; чары Познавшего Тьму вдыхали жизнь в однажды отпылавшее.
– Вы и это предусмотрели… – сквозь зубы процедил Новый Бог.
Впрочем, подобное как раз напрашивалось. Если его, Хедина, удастся сбросить в «назначенные бездны», то, ясное дело, он попытается разобраться, как оно вообще так вышло.
И ясно, что на этом пути его будет ожидать сюрприз.
Над тёмными изломами поднялись пепельно-серые гребни и иглы, тускло блеснула багряным отсветом протуберанца змеиная чешуя. Плоская голова отделилась от мрака, жёлтые мертвенные глаза уставились на Нового Бога; а затем исполинское тело заскользило, извиваясь, среди чёрных торосов реальности, сквозь дымящиеся контуры магических фигур – туда, где собралось воинство Познавшего Тьму.
В считаные секунды царственный змей покрыл две трети отделявшего его от армии Нового Бога расстояния. Пропасти и бездны были ему нипочём, он скользил над ними, словно по водной глади.
Что-то немыслимо древнее читалось в сером чудовище, выдернутое из привычного обиталища, и преданное мукам, и сожжённое, и воскрешённое магией самого Хедина…
Проклятье, когда он так близко подобрался!..
Познавший Тьму ринулся наперерез, бросив кристаллы и фигуры, рванул сотканный из искорок Пламени Неуничтожимого меч. Пославшие чудовище всё рассчитали правильно – Новый Бог не бросит своих сподвижников.
Как же мало тут силы, как же трудно творится самое простое!..
И как пригодился бы сейчас летучий чёрный зверь брата Ракота!..