Орел нападает. Орел и Волки
Шрифт:
– Вон они, командир.
Катон встал рядом с Фигулом, послал взгляд вдоль древка копья и действительно там, куда указывало колеблющееся острие, увидел какое-то копошение. Из чащи на открытое, припорошенное снегом пространство медленно выезжали темные фигурки всадников. Какое-то время они двигались к лагерю, потом, подъехав поближе, остановились: десять верховых, все в черном, головы скрыты под капюшонами.
Вокруг Катона уже сновали центурионы дежурной когорты, распределяя вооруженных легионеров по валу, а те, не упуская из виду незнакомцев, занимали свои места, готовясь отразить любую атаку. Запела труба, по караульной дорожке
Находившиеся на достаточном, чтобы чувствовать себя в безопасности, удалении всадники расступились и пропустили вперед шатающегося человека с петлей на шее и связанными за спиной руками. Конец веревки держал в руках ближний всадник, одетый, как и все его товарищи, в черное, но выделявшийся среди них причудливым головным убором, наверху разветвленным, что делало его похожим на зимнее облетевшее дерево.
Странная пара двинулась к лагерю. Пеший человек ковылял, спотыкаясь, но стараясь сохранить равновесие, ибо падение для него было чревато гибелью от удушья.
– Что происходит? – спросил подбежавший Макрон. – Кто это?
– Не знаю, командир.
– Кто поднял тревогу?
– Фигул, командир.
Макрон повернулся и поискал взглядом новобранца.
– Фигул! Ко мне! Где этот молодец?
Фигул вытянулся перед центурионом, с глухим стуком поставив копье.
Макрон придирчиво осмотрел часового.
– Это ты вызвал дополнительный караул?
– Так точно, командир, – пролепетал новобранец, сбитый с толку строгим начальственным тоном. – Прошу прощения, командир.
– Прощения? Какого хрена ты просишь прощения, парень? Ты правильно сделал. А теперь топай обратно на пост.
Туго соображающий галл не сразу уразумел, что его похвалили, и лицо его расплылось в ухмылке.
– Сегодня, Фигул! На пост надо вернуться сегодня!
– O, слушаюсь, командир!
Галл повернулся и побежал к своему месту, тогда как центурион остался стоять, поджав губы и скорбно покачивая головой. Боги, каких только остолопов не приходится брать в центурию, чтобы восполнить потери! Между тем над скоплением шлемов засверкал в лучах солнца вызолоченный высокий гребень с султаном. Трибун Плиний, поднявшийся на в мгновение ока заполнившийся зеваками вал, пробился к частоколу и теперь вместе со всеми напряженно рассматривал две движущиеся фигуры, находившиеся уже не более чем в полумиле от обегавшего лагерь рва. Пара все приближалась. Уже стало видно, что одеяние пешего пленника представляет собой лохмотья туники, красной и с золотым шитьем по кайме. Плиний повернулся и уперся взглядом в мрачное, сосредоточенное лицо Макрона.
– Этот человек римлянин! Вели конному отделению седлать коней и быть наготове. Я иду за легатом.
– Есть, командир.
Макрон повернулся к Катону:
– Ты слышал трибуна? Дуй к разведчикам и передай им приказ. А я пока наведу здесь порядок. Все деревенские олухи так и лезут на стену. Может, им кажется, что их хотят поразвлечь. Затеять скачки или что-то такое.
Макрон, изрыгая ругательства, принялся сгонять вниз новобранцев и прочих свободных от дежурства солдат, а Катон поспешил к конюшням, расположенным на дальнем конце лагеря за палаткой легата. К его возвращению лишних людей на валу не осталось, равномерно распределенные вдоль частокола легионеры внимательно наблюдали за незнакомцами. Там же стояли легат и вконец запыхавшийся старший трибун. Они оба молча взирали на странную пару.
– Что
– Оленьи рога, командир.
– Я сам вижу, что рога. Но зачем он водрузил их на голову? Это ведь неудобно.
– Так точно, командир, неудобно. Но вроде бы это какой-то культовый символ…
Под сердитым взглядом начальника Плиний сник.
– Может быть.
Приблизившись к лагерю на расстояние полета камня, пущенного из хорошей пращи, всадник поддернул веревку, и находившиеся на стене люди услышали пронзительный вопль. Кричал пленник. Всадник спешился и отбросил веревку. Римлянин пал на колени. Он явно выбился из сил, голова его беспомощно свесилась. Но передышка длилась недолго. Всадник ударил пленного по лицу и указал в сторону лагеря. До замерших в гневном оцепенении легионеров долетела какая-то фраза, но смысл ее был неясен. Римлянин поднял голову, выпрямился и крикнул стоявшим на стене соотечественникам:
– Послушайте! У меня сообщение командиру вашего легиона… Он тут?
Веспасиан сложил ладони ковшом и крикнул в ответ:
– Говори! Кто ты?
– Валерий Максентий… префект военно-морской эскадры Гесориакума.
Люди на валу изумленно ахнули: как мог человек столь высокого ранга попасть в руки дикарей? По стене рябью пробежал беспокойный гомон.
– Молчать! – гаркнул Веспасиан. – Тот, кто заговорит, будет выпорот! Центурион, возьми на заметку говорунов!
– Есть, командир.
Максентий снизу дрожащим от напряжения голосом снова воззвал к соотечественникам:
– Я говорю по велению друидов Темной Луны. Мой корабль потерпел крушение у британского побережья, и все спасшиеся – одна женщина, ее дети и я – были захвачены воинами племени дуротригов… Они передали нас друидам. В обмен на освобождение пленников друиды требуют вернуть их товарищей. Пятерых высших жрецов, захваченных командующим прошлым летом… Здесь со мной верховный жрец Темной Луны, их глава. Он дает вам на размышления тридцать дней, начиная с сегодняшнего и вплоть до праздника Первой Почки… Если друидов к тому времени не освободят, он сожжет своих пленников заживо, принеся их в жертву Круаку.
Веспасиан вспомнил рассказ Альбина и содрогнулся. Собственная жена и сын, мечущиеся среди языков пламени, предстали перед его мысленным взором, и он впился пальцами в частокол, отгоняя жуткое наваждение.
Всадник наклонился к Максентию и, по-видимому, опять что-то сказал. Потом он отступил назад и раздвинул полы своего черного одеяния. Максентий закричал снова:
– Друид желает дать вам… знак, свидетельствующий о его непреклонной решимости!
Позади него что-то вспыхнуло в лучах солнца. Друид извлек из складок плаща огромный, с широким лезвием серп, взялся обеими руками за рукоять, широко расставил ноги и замахнулся.
В последний момент Максентий, видно, почувствовал, что за страшная участь ему уготовлена, и начал поворачиваться, но это мало чему помогло. Серп сверкнул в воздухе и своим длинным изогнутым жалом задел шею префекта. Все случилось так быстро, что на какую-то долю мгновения некоторым наблюдателям показалось, будто друид промахнулся. Потом голова префекта завалилась набок и упала в сугроб, из обрубка шеи забила, пятная снег, струя крови. Друид вытер окровавленное лезвие о снег, убрал серп под плащ, пнул ногой тело префекта, затем легко вскочил на коня и поскакал назад к своим товарищам, дожидавшимся его у кромки леса.