Орел в небе
Шрифт:
– Да. Мне сказали, – остановила его Дебра; у нее перехватило горло. – Как Джо?
– Он сильный, – ответил Бриг. – Справится.
– А Дэвид?
– Он здесь.
Она быстро приподнялась на локте, лицо ее радостно осветилось, она завертела перевязанной головой.
– Дэвид, где ты? Черт бы побрал эти повязки. Не волнуйся, Дэвид, просто мои глаза должны отдохнуть.
– Нет, – Бриг не отпускал ее руку. – Он снаружи, ждет. – Дебра разочарованно откинулась на подушку.
– Попроси его зайти ко мне, пожалуйста, – прошептала она.
– Да, – согласился Бриг, – но немного погодя. Мы с тобой должны кое о чем поговорить.
Должно быть, она догадалась, почувствовала по его тону, потому что немедленно застыла. Впала в свою необычную неподвижность испуганного зверька.
А он был солдатом и действовал по-солдатски, хотя и пытался смягчить свои слова; но горе, звучавшее в его голосе, мешало. Единственным доказательством того, что дочь слышала его, были ее руки; они напряженно, судорожно сжимались, как корчится маленькое раненое животное, потом расслаблялись и замирали в его костлявых руках.
Она ни о чем не спрашивала, и, когда генерал договорил, оба некоторое время молчали. Он первым нарушил молчание.
– Сейчас я позову к тебе Дэвида, – сказал он, но Дебра тотчас яростно выпалила.
– Нет! – Она схватила отца за руку. – Я не могу сейчас с ним встречаться. Мне нужно подумать.
Бриг отправился в комнату ожидания. Дэвид нетерпеливо встал ему навстречу; чистые линии его лица, казалось, были вырезаны из бледного полированного мрамора, темные глаза резко выделялись на этом фоне.
Бриг поспешно сказал:
– Никаких посетителей. – Он взял Дэвида за руку. – До завтра ты не сможешь с ней увидеться.
– Что-нибудь не так? Что? – Дэвид пытался добиться ответа, но Бриг остановил его и повел к выходу.
– Ничего. Она выздоровеет, но сейчас ей вредно волноваться. Увидишься с ней завтра.
Вечером Ханну похоронили в семейном склепе на горе Олив. На похоронах присутствовало не много народу: трое мужчин, с полдесятка родственников, у которых были причины оплакивать и других погибших и раненых.
Брига ждала машина, чтобы отвезти на заседание Главного штаба: там будут рассматриваться ответные меры – новый поворот безжалостного колеса уничтожения, катящегося по этой беспокойной земле.
Джо и Дэвид сели в "мерседес" и молчали, Дэвид не спешил включить мотор. Джо раскурил две сигареты. Молодые люди чувствовали, что жизнь их лишилась цели и направления.
– Что ты собираешься делать? – спросил Дэвид.
– У нас две недели, – ответил Джо. – Съездим в Ашкелон... – он смолк. – Не знаю. Мне теперь нечего делать.
– Может, выпьем вместе?
Джо покачал головой.
– Не хочется. Наверно, вернусь на базу. Сегодня ночью полеты истребителей-перехватчиков.
– Да, – быстро согласился Дэвид. – Я поеду с тобой. – Все равно до завтра он с Деброй не увидится, а в квартире на улице Малик без нее одиноко и холодно. Он вдруг затосковал по мирному ночному небу.
Месяц на мягкой черноте небес казался сарацинским ятаганом, ярко сверкали серебристые звезды.
Они летели высоко над землей, далекие от ее горестей и печалей, полностью сосредоточенные на ночном перехвате.
Целью служил "мираж" из их собственной эскадрильи, и они увидели его на своих экранах далеко над пустыней Негев. Джо следил по экрану, докладывая направление и дальность, а Дэвид осматривал темное небо, пока не разглядел движущуюся звезду реактивного выхлопа. Она казалась красной на фоне бархатной черноты ночного неба.
Дэвид повел истребители на перехват, зашел снизу, потом резко поднялся по вертикали, чуть не задев крылья цели, как барракуда, затаившаяся в глубинах и стремительно всплывающая к поверхности моря. Они пронеслись совсем рядом с целью, которая до этого мгновения не подозревала об их присутствии.
После полета Джо, вымотанный и измученный, уснул, но Дэвид не спал; он лежал на койке в нижнем ярусе и слушал дыхание друга. На рассвете он встал, принял душ и ушел, оставив Джо досыпать. Дэвид поехал в Иерусалим и добрался до больницы, когда солнце уже встало и одело холмы мягким золотом и розовым перламутром. За столом сидела ночная дежурная, неприветливая и озабоченная.
– Приезжать нужно в часы посещения.
Дэвид вложил в адресованную ей улыбку все очарование, на какое его хватило.
– Я просто хочу узнать, все ли в порядке. Утром мне нужно вернуться в эскадрилью.
Сестра не осталась равнодушной ни к этой улыбке, ни к летной форме и взялась за список.
– Должно быть, вы ошиблись, – сказала она наконец. – У нас только миссис Руфь Мардохей.
– Это ее мать, – сказал Дэвид, и сестра быстро проглядела другой список на столе.
– Неудивительно, что я ее не нашла, – раздраженно сказала она. – Ее выписали вчера вечером.
– Выписали? – Дэвид, не понимая, смотрел на нее.
– Да, она вчера вечером уехала домой, теперь я вспомнила. Я как раз пришла на дежурство, когда за ней явился отец. Красивая девушка с повязкой на глазах...
– Да, – Дэвид кивнул. – Спасибо. Большое спасибо. – И побежал к "мерседесу", испытывая облегчение: наконец гнетущее сомнение оставило его.
Дебра поехала домой. С ней все в порядке.
Дверь ему открыл Бриг и впустил в тихий дом. Он по-прежнему был в мундире, измятом и потрепанном. Лицо осунулось, ясно выделялись морщины, глаза припухли и покраснели от горя и бессонницы.