Ореол
Шрифт:
– Всего доброго, – на автомате откликнулась девушка. – Счастья и удачи вам в новой жизни.
– Спасибо! – донеслось из-за закрывающейся двери.
Оксана шумно выдохнула. Утомил! Надо же, живут же такие люди! Въедчивые, не в меру любопытные, болтают без умолку.
Уже потом девушка узнала, что этот самый Василий Трубачёв аж четыре часа добирался до её кабинета от проходной, до посинения заболтав охранника, сотрудницу на ресепшене и нескольких случайных посетителей! Четыре часа! А надо было всего лишь преодолеть проходную, лестницу
Вот так. Такие посетители тут бывают.
Но странно. Вроде и чувствуется облегчение, что такой неугомонный человек покидает Землю. И в то же время жаль. Жаль, ведь он живой, активный, любопытный. А станет…
Об этом не хотелось думать.
Впрочем, каждый получает то, чего он заслуживает. И не стоит лишний раз переживать.
Приоткрылась дверь, и в кабинет заглянуло новое лицо.
– Добрый день. К вам можно?
– Конечно. Здравствуйте, проходите. Садитесь…
***
– Веди себя хорошо, сынок, не обижай маму! – хлопнул Василий по плечу незнакомого сотрудника центра Ухода. Тот отреагировал совершенно спокойно. Он видел такое не раз – когда покидающие человеческую форму люди становятся то излишне суровыми, то наоборот весёлыми. Это всё нервы.
– Идите вдоль прямой линии, – сотрудник указал на жирную полосу, убегавшую в дальний конец коридора. Сам коридор оказался на удивление длинным, метров сто, если не больше. Неширокий. Белые стены. Странные, вделанные в потолок лампы. Ни одной двери, не считая входной.
– Всё понял, малыш. С меня банка варенья! – Василий нервно выдохнул, сосредотачивая взор на дальнем конце коридора. Подразумевалось, что когда человек дойдёт до конца, ему уже не понадобится дверь, чтобы выйти. Альтаирцы могут быть как материальными, так и вполне неосязаемыми. По желанию.
– Если вы почувствуете, что не готовы к Уходу, просто постучите в дверь, вам откроют.
– Типа, хулиганы зрения лишают? – захихикал Василий, отметив про себя, что не может унять дрожь в руках.
Сотрудник не ответил. Жестом пригласив посетителя в коридор трансформации, он тщательно закрыл за собой дверь. Василий покачал головой. Дверь напоминала стальной люк на подводной лодке. Интересная мера предосторожности.
– Вы готовы? – раздался вдруг откуда-то сверху безэмоциональный голос оператора.
– Всегда готов! – тут же откликнулся Василий.
– Тогда начинайте идти вперёд.
– Вас понял. Начинаю. Э… а пешком идти? Или бегом?..
– Медленным шагом, – ответил оператор.
– Вас понял, пешком так пешком.
Человек неспешно двинулся вперёд, не слыша собственных шагов. На грани слуха он различил странный гул, шедший от стен. Вытянул руки в стороны. Коснулся пальцами белой шершавой поверхности.
В груди возникло странное ощущение – вроде и щекотно, но в то же время неприятно давит. Василий сглотнул. Свет ламп, казалось, становился с каждым шагом всё ярче и ярче. Полоса на полу начала расплываться.
– Спокойно, Вася, спокойно, – глухо шептал человек. – Всё хорошо. Идём вперёд. Пешком.
– Как вы себя чувствуете? – напомнил о себе оператор.
– Десять метров, пешок нормальный! – изобразил излишнюю бодрость Василий. Перестарался, конечно.
– Пешок? – кажется, оператор тоже нервничал. Пришлось объяснять.
– Ну да. Если человек бежит, это называется бег. А если идёт пешком, то это пешок. Согласен?
– Это называется шаг, – не согласился голос.
– Ну, шаг – понятие растяжимое. Он как бы и один, а может быть и соединением множества…
Мужчина заговаривался.
Свет слепил, невозможно было смотреть вперёд. Василий, сощурившись, рассматривал свои ботинки.
Мать моя женщина! – вдруг спохватился он. А ведь я же с улицы пришёл! А тут всё белое. Насвинячил! Как некрасиво, товарищ Трубачёв.
Он обернулся, но не увидел никаких следов.
– Вы в порядке? – на всякий случай поинтересовался оператор.
– Ай’м окей, товарищ генерал. Только вот не вижу ни хре… кхм. Ничего. Простите, вырвалось.
Голос не ответил.
Сколько там уже прошли? Метров двадцать пять, поди. Как у Высоцкого: «но теперь ему меньше осталось пройти: уже три четверти пути».
Захотелось петь, но Василий сдержался. У каждого человека, наверное, есть в голове некий блокиратор, который не позволяет вести себя как вздумается. Правда, было подозрение, что этот блокиратор уже давно слетел, но нет, кажется, что-то ещё осталось. Как пьяный, ей богу!
Сознание неожиданно начало проясняться. Утихла дрожь в конечностях. Успокоилось сердцебиение, выровнялось дыхание. Так, это уже лучше. Что дальше?
Неожиданно проснулась старая память. То, что, казалось бы, было давным-давно забыто, начало всплывать из подсознания, удивляя яркостью картинок и новизной похороненных мыслей. Василий увидел всё. От первых осознанных действий до этой минуты. Ясли, детский сад, школа, друзья, уроки, драки, театры, родители, дворы, лето, шрамы, экзамены, любовь, армия, криминал, страх, работа, война, нападение хулиганов, больница, запой, одиночество, бесплодные поиски, осознание бессмысленности существования. Центр Ухода. Коридор.
Всё, что было прожито от первого до последнего мига, возникло вдруг, внезапно, целиком. Возникло и опало куда-то вглубь, погружаясь во тьму, оторвавшись от разума и навечно оставшись в прошлом. Надвигающаяся волна будущего смыла былое. Новые грани открывались перед измученным умом, ведомым одним лишь чувством – надеждой.
Половина коридора осталась за спиной.
В голове нашлись ответы на все нерешённые вопросы. На все проблемы, когда-то возникавшие в жизни, вдруг появлялись очевидные и простые решения. У каждого совершённого действия вскрылись причины, о которых Василий ранее не подозревал или которые отрицал, скованный границами человеческого разума.