Орешек для трёх Золушек

Миронина Наталия

– Это с какими, Леля? Ты же не курила, не пила ничего крепче березового сока и никогда не занималась чревоугодничеством.

– Ну, не скажи. Сладкое я все-таки любила. И жирненькое тоже. Но сейчас – ни-ни. Холестерин и прочее.

– Господи! И у тебя на это есть время?

– Чтобы что-то не делать, время не нужно, – нашлась Ольга Евгеньевна.

– Зануда, – бросила Софья Леопольдовна. – Ты хоть с этим своим техником-химиком разобралась?

Ольга Евгеньевна покраснела, словно первоклассница у доски.

– Мы

расстались, – только и ответила она, подытожив несколько лет сложных отношений с женатым мужчиной. Подруги были в курсе и, разумеется, отговаривали ее от продолжения этого безнадежного романа.

– Ну, теперь вижу, что с дурными привычками ты действительно завязала, – промолвила Софья Леопольдовна и закурила.

– Куда же Зина делась? И почему мы не могли приехать прямо к ней? Что-то она темнит… – Софья Леопольдовна, с удовольствием затянувшись сигаретой, приготовилась с не меньшим удовольствием обсудить странности поведения Зинаиды Алексеевны.

– Не ломайте себе голову, так просто удобнее, – раздался громкий голос Лопахиной. Она вышла из машины, и приятельницы залюбовались ею – высокая, крепкая, рыжеволосая, она была большой и вместе с тем ладной. Платье, чуть свободное, тем не менее выгодно подавало фигуру, а легкие замшевые сапожки подчеркивали красоту сильных ног.

– Вот это да! Зина, ты просто красавица. И какие роскошные у тебя волосы! – Ольга Евгеньевна опять безотчетно дотронулась до своего маленького, похожего на лепешечку пучка. Не рядом с Софьей Леопольдовной, а рядом с громоздкой Лопахиной, пышущей здоровьем и энергией, она растерянно почувствовала себя немолодой.

– Быстро в машину! Все стынет! – скомандовала Лопахина.

– Надеюсь, ты не лихачишь?! – спросила Софья Леопольдовна и добавила: – Я, например, терпеть не могу Рим только по одной причине: там не могут ездить, не нарушая правила. Все несутся сломя голову. Ну, понятно, темперамент.

Лопахина что-то собралась было ответить, но в этот момент Ольга Евгеньевна произнесла с каким-то упрямством в голосе:

– А внучкам моим уже по пять лет. Совсем барышни.

Подруги закричали в один голос:

– Обставила! Обошла всех! Ах ты, Лелька, а молчала! Ты что же это скрывала? Вот молодец!

Ольга Евгеньевна растерялась от такой реакции, а потом наконец счастливо и довольно улыбнулась:

– Девочки, да мне все некогда было. Я же и мама, и папа, и бабушка, и учитель… Я ведь с ними вожусь… Иногда так устаю, что уснуть не могу.

– А детский сад? Няня? В Германии женщины очень ценят свободу, оставаясь при этом прекрасными матерями.

– Ага, прекрасные матери, чьи дети в саду и с нянями, – съязвила Лопахина, заводя машину.

– Если ты подумаешь об этом не банально, то поймешь, что тут есть рациональное зерно. Для ребенка очень важно, чтобы родители росли, состоялись как личности в плане карьеры.

– Софа, это вопрос спорный. Не будем ломать копья, –

примирительно отозвалась Лопахина. Она, как и Вяземская, вспомнила, как любит Софья спорить и как не любит прислушиваться к чужому мнению. Ольга Евгеньевна не проронила ни слова. Она рассматривала бегущий пейзаж и ловила себя на мысли о том, что за последние пять лет не была нигде, кроме квартиры, двора, где гуляла с Машей и Сашей, и дачи в Софрине. «Я совсем одичала», – вдруг подумалось ей.

– Куда мы едем? – Софья Леопольдовна вдруг обратила внимание на сменившийся пейзаж – вместо домов появился лес.

– Ко мне, девочки, – отозвалась Лопахина.

– А ты что, на дачу нас везешь?

– Нет, – ответила Лопахина, лихо повернула на маленькую дорожку, и машина подкатила к аккуратному белому забору.

– А что это? – Ольга Евгеньевна выглянула в окно.

– Приехали, выходим! – скомандовала Лопахина. Она выскочила первая и открыла дверцы, помогая выйти подругам.

– Так, что тут у нас за пряничная избушка?! – Софья Леопольдовна указала на дом Лопахиной, который виднелся из-за забора. Лопахина счастливо рассмеялась – подруга дала очень точное определение ее маленькому жилищу. Вид действительно был сказочный – нарядный беленый забор с красными кирпичными столбиками, ворота и калитка с чугунными литыми украшениями. За забором, в обрамлении двух елей, стоял невысокий остроконечный дом, окна и деревянный балкон которого пестрели яркими цветами герани. Ее Лопахина частично вырастила сама, частично купила. Теперь, глядя на все это вместе с подругами, она гордилась не только собственными достижениями, но и настойчивостью и терпением, с которыми обустраивала жилище. В этой картинке было столько уюта, порядка, идиллии, что хотелось улыбнуться от умиления.

– Это – твой дом? – Софья Леопольдовна полезла за сигаретой. В голосе заядлой путешественницы, пожалуй, впервые чувствовалась растерянность. В машине ее огорошила Ольга Вяземская, которая, оказывается, уже бабушка, а Лопахина сумела построить дом.

– Да, девочки. Недосыпала, работала как лошадь, отказывала себе во всем, но дом построила.

– А московскую квартиру, конечно, продала. – Софья Леопольдовна, закурив, пришла в свое обычное критическое состояние духа.

– Конечно, нет! Двое сыновей взрослые, женятся, хоть один с жилплощадью будет!

– Разумно, – не могла не признать Софья Леопольдовна.

– Так, ну, что мы стоим, проходите! – Лопахина отворила калитку, и все прошли в малюсенький сад, имевший все тот же ухоженный, вылизанный вид. Каждая клумба, каждый куст были на своем месте и выглядели так, словно росли здесь с незапамятных времен.

– Зина, как же здорово! Как уютно! – Ольга Евгеньевна вспомнила свою дачу, которая состояла из отдельных участков, более-менее убранных и абсолютно заваленных буреломом и заросших травой и подлеском.