Орфей и Ника
Шрифт:
«Дрожишь, скелет? Ты бы еще больше дрожал, если б знал, куда я тебя поведу!» Сергею было не до смеха, но он заставил себя улыбнуться. «Дрожишь, скелет?» В отличие от французского маршала, Пустельга уже догадывался, куда предстоит им попасть…
Он не ошибся – просчитался лишь в сроках. Похоже, Агасфер и в самом деле торопился. За Сергеем пришли следующим вечером – те же «саперы», но уже не сержант Рыбин с напарником, а какие-то другие, незнакомые. На этот раз оснаэовцы держались вежливо. Старший – с лейтенантскими «кубарями» покосился на револьвер, который Пустельга не преминул пристегнуть к поясу, но возражать не стал. Сергей собирался не спеша, стараясь ничего не забыть. Оружие, пачка патронов… Он вспомнил о промозглой сырости подземелья и захватил с собою шинель: вновь переодеваться в ватник не хотелось. Итак, он готов. «Саперы» не подгоняли. Они посматривали на Сергея равнодушно, даже с легкой брезгливостью, как смотрят на нелюбимых покойников.
Все повторилось почти в точности, лишь у палаты Орловского не было привычного караула. Значит, Сорок Третьего уже увезли… Дежурный, заметив осназовцев, поспешил отвернуться, всем своим видом показывая: он тут ни при чем, его это не касается, он не видел и не желает ничего видеть…
«Саперы» попались не только вежливые, но и неразговорчивые. Всю дорогу они помалкивали, и Пустельге вновь показалось, что именно так везут покойника. Тянуло спросить, что с бравым сержантом Рыбиным, но Сергеи понимал: не скажут. Возможно, нахальный «сапер» просто получил увольнительную, но, может, он уже отправился в свое путешествие вслед за бывшим профессором Белиным…
«Ремонт» на набережной был в самом разгаре. Площадку окружал плотный дощатый забор, «рабочие», несмотря на поздний час, активно ковыряли асфальт отбойными молотками, а у ворот возник целый пост. Машину задержали довольно надолго, документы проверяли тщательно, подсвечивая фонарем, затем заглянули в багажник и даже велели открыть капот.
За забором было тоже людно. Возле водостока стояло несколько автомобилей, окруженных охраной. Здесь уже не таились, вместо зеленой саперной формы солдаты были в светлых гимнастерках осназа НКГБ. Пустельгу провели ко входу в подземелье. Сопровождающий подбежал к машине, коротко переговорил с одним из осназовцев и тут же вернулся.
– Пойдемте, товарищ майор. Вас ждут…
Пустельга быстро оглянулся, глубоко вдохнул теплый апрельский воздух и шагнул к черному отверстию. «Дрожишь, скелет?..» Но страх куда-то исчез, может быть, именно сейчас Пустельга перешагнул черту, за которой уже нечего бояться.
Вместо страха он ощутил изумление. Лестница, ведущая в мокрое подземелье, была освещена. Вдоль стен тянулись толстые провода, ярко горели лампы, а лужи оказались заботливо присыпаны песком. «Саперы» не зря старались. Древние катакомбы теперь чем-то напоминали респектабельное столичное метро.
Спуск на этот раз показался очень коротким, может быть, оттого, что не приходилось каждый раз ощупывать ногой старые ступеньки. Сергей с интересом осматривал проход. Теперь можно было заметить все, прежде скрываемое темнотой, – небольшие ниши в стенах, странные надписи, процарапанные то на уровне глаз, то под самым потолком. То и дело встречался знак креста, словно предки хотели остановить нечисть, не выпустив ее из-под земли.
Большой зал показался темным и даже жутковатым – его не стали освещать, повесив лампу лишь над входом в нужный коридор. Пустельга постарался быстрее оказаться в светлом тоннеле – контраст был слишком велик. Теперь Сергей шел не спеша, благо сопровождавшие его «саперы» не торопили. В этом коридоре оказалось тоже кое-что любопытное. В одной из пещерок, прорубленных в стене, можно было заметить остатки росписей, над потолком временами попадались ржавые крючья. Похоже, катакомбы видели за эти века немало. Вот и место, где фонарь высветил черную крышку гроба. Пустельга вновь удивился: гроб исчез. Присмотревшись, он понял: его закрыли толстой стальной плитой, привалив с боков тяжелыми камнями. Зачем? Неужели для эстетики?
И тут свет пропал. Вернее, он оставался где-то там, сзади, а впереди вновь была тьма. *Сапер» включил фонарь, скользнув лучом по стенам. Выходит, все-таки не успели? У Агасфера не хватило лампочек?
В темноте сразу стало неуютно. К счастью, они были уже почти у цели, Сергей узнал перекресток. Сейчас чуть направо…
В широкой галерее было черно, но вход в часовню Скуратовых неярко светился. Об этом все же позаботились. Но не только об этом. Ступеньки оказались застелены черным сукном, а по бокам неподвижно застыли часовые. Странно, их форма тоже была черной. Пустельга уже ничему не удивлялся, хотя такой формы не носил в СССР никто – ни армия, ни части НКВД.
Сергея подвели к порогу. Сопровождающий легко коснулся его плеча и кивнул. Пустельга мельком взглянул на караульных, заметив еще одну странность: оба были узкоглазые, с широкими скулами. Рассуждать об этом Сергей не стал. Не все ли равно, кто охраняет Филина? Он одернул шинель и быстро поднялся по ступенькам.
Вначале он увидел свечи. Их было немного, не больше десятка, зато все они казались огромными, почти в рост человека. Свечи стояли вдоль стен, освещая церковь. Впрочем, на храм Божий это никак не походило. Все казалось черным – стены, занавешенные тяжелой тканью, пол, покрытый чем-то похожим на затвердевшую смолу. Слева и справа от алтаря стояли два возвышения, напоминающие надгробия. Еще одно – поменьше и другой формы находилось почти в центре храма. Алтарь был почти не виден, но Сергей все-таки смог разглядеть большой знак, висевший над местом, где когда-то стоял престол – Звезда, почему-то золотая и перевернутая…
Вдоль стен, не двигаясь, застыли такие же невысокие косоглазые парни в черной форме. Еще один, но уже в странном широком халате, стоял слева от алтаря. А в самом центре… Там было особенно темно, Пустельга заметил лишь кресло, над которым слегка возвышалась черная тень.
– Заходите, Сергей Павлович. – Знакомый голос донесся именно оттуда, из густой тьмы. Говоривший не напрягался, но его было прекрасно слышно; эхо гулко отдавалось в высоких сводах.
Пустельга прошел ближе, остановившись у черного камня. Теперь он мог бы разглядеть его получше, но времени не было, час пробил…
– …Благодарю вас за хорошую работу. – Голос Агасфера звучал, как всегда, спокойно и доброжелательно. – Вы сделали даже больше, чем я мог рассчитывать. Во-первых, узнали о дхарских предках нашей подопечной, во-вторых, обратили внимание на весьма своеобразный саркофаг неподалеку отсюда. Первое нам может помочь, второе, благодаря вам, уже не сможет помешать. Вас не смущает эта обстановка, Сергей Павлович?
Врать Пустельге не хотелось:
– Смущает, товарищ Иванов. И даже очень.
– Меня, признаться, тоже. Люди вообще странные создания. Им не обойтись без подобной мишуры. Но даже мишура бывает полезна. Я позвал вас, Сергей Павлович, ожидая от вас некоторой помощи. Если все пойдет нормально, я надеюсь выполнить свои обещания. К утру вы забудете о болезни, зато вспомните самого себя. Не буду слишком обнадеживать, шансов у вас мало, но они все же есть.
Слова звучали успокаивающе, но Сергей уже ничему не верил. Притворяться не хотелось, да и не имело смысла.
– Товарищ Иванов, по-вашему, я переживу эту ночь?
– Не знаю. И никто не знает. Но если вы не о медицине, то опасности не вижу. Вы понравились Сталину тем, что хорошо поработали, а мне – что не стали доносить. Об остальном поговорим позже. Теперь вам придется подождать. Там есть кресло, располагайтесь поудобнее…
Казалось, Агасфер приглашает своего гостя к обеду. Могильное радушие Филина не успокоило, Сергей вдруг ощутил: Агасфер тоже волнуется, его спокойствие – напускное. Что-то настолько тревожило любителя темноты, что он даже на минуту открылся, забыв о самоконтроле.