Орфей и Ника
Шрифт:
– Сейчас будет зал, – сообщил Белин, – осторожнее!
Предупреждение пришло вовремя. Сергей еле успел опустить голову, чтоб не удариться о низкий потолок. Снова ступеньки, и вот луч фонаря осветил огромное круглое помещение. Потолок уходил высоко вверх, кончаясь полукруглым сводом, в стенах темнели дверные проемы, уводившие куда-то вглубь…
– А ничего, – прокомментировал сержант, – подходяще… Только близко.
Трудно сказать, для чего считал подходящим этот мрачный зал «сапер» из спецкоманды. Пустельга осмотрелся: пусто, на полу, покрытом жидкой грязью, разбросаны старые, битые кирпичи, осколки камней. Похоже, здесь давно никто не бывал.
– Я… немного отдохну… – Профессор прислонился к холодной влажной стене и прикрыл глаза.
– Дохлятина, – буркнул Рыбин. – Товарищ майор, надо было бы дорогу пометить…
Пустельга кивнул, но, сделав пару шагов, остановился в недоумении. Темных проходов несколько, все совершенно одинаковые. Он повернулся к профессору.
– Сейчас… – Белин тяжело вздохнул и потер лицо ладонями. – Нам налево…
Он подошел к одному из проходов, возле которого чья-то рука выцарапала на стене большой восьмиконечный крест. Пустельга достал мел, изобразив рядом стрелу.
– А ты не спутал? – Сержант подозрительно покосился на Белина. – Сусанин, мать твою…
Тот покачал головой, на белых бескровных губах впервые промелькнула улыбка.
– Нет… Пожалуй, меня на это уже не хватит. Вы же видите крест… Он старый, еще с тех времен…
Проход оказался уже, чем тоннель, но все же по нему вполне можно было идти плечом к плечу. По бокам стали попадаться ниши, сначала небольшие, затем покрупнее. Пару раз встретились узкие поперечные галереи. Тут было не так мокро, звон капели стих. Внезапно луч фонаря скользнул по чему-то темному…
– Фу, черт! – Рыбин поднес фонарь ближе и вновь выругался.
Пустельга лишь покачал головой. Из стены выступал край огромного гроба.
– Здесь что, кладбище? – поинтересовался он у профессора. Белин ответил не сразу. Он осторожно подошел к гробу и слегка провел рукой по металлу.
– Странно… – В его голосе Сергей впервые почувствовал что-то напоминающее любопытство. – Раньше этого не было… Может, обвал?.. Но гроб новый…
– Товарищ майор, а ну его к бесу! – предложил сержант. – Пошли отсюда!
Тон «сапера» вновь изменился. Рыбину было не по себе. Двое осназовцев, до этого молча шедшие сзади, постарались обойти гроб стороной, держась поближе к противоположной стене.
– Пошли… – Пустельге тоже стало неприятно. Странные дела творились в этих коридорах…
Минут десять шли молча. Все оставалось по-прежнему – проход, ниши по бокам, шорох попадавшихся под ногами камней. Разве что стало сухо. Похоже, они удалялись от реки.
– Игорь Аристархович, почему часовня так называется? – Сергей решил нарушить гнетущее молчание.
– Это легенда, – помолчав, ответил профессор. – Говорят, эту церковь – это не часовня, а церковь – построил Малюта Скуратов. В ней молились опричники. Потом… – он на минуту замолк, – есть предание, что в последние годы жизни царь Иван Грозный, разочаровавшись в Создателе, начал служить черные мессы. Именно здесь, в подземелье…
– А… это правда? – осторожно поинтересовался Пустельга.
– Едва ли. Церковь действительно старая, но, похоже, не шестнадцатого века. Впрочем, сами скоро увидите…
Где-то через сотню метров коридор начал расширяться. Свет упал на серые, покрытые остатками штукатурки стены. Перед ними был перекресток-тривиум, проход кончался, упираясь в широкую галерею.
– Здесь… Чуть правее, – подсказал профессор. Сержант повернул фонарь. Луч упал на вырубленную в камне дверь, к которой вели несколько ступенек. Чуть выше темнело небольшое отверстие, над ним был выбит крест. Пустельга решил, что под крестом, в маленькой нише, когда-то стояла надвратная икона.
– Ну че, товарищ майор? – Рыбин нерешительно топтался на месте. Поглядеть бы надобно… А ну, гражданин Белин, иди-ка первый!
– Постойте! – Пустельга остановил профессора и сам подошел поближе к ступенькам. – Сержант, вы что-то заметили?
– Да… Плохое тут место, товарищ майор! – Рыбин шумно вздохнул. – Даже для нас…
Сергей резко обернулся. Лицо «сапера» было скрыто тенью, но Пустельга уже понял: тот в самом деле чего-то опасается. Остальные осназовцы вели себя не лучше. В чем дело? Что означало – «для нас»? Что грозило им в этой преисподней? «Даже для нас»… Может, Рыбин просто суеверен? Пустельга пожал плечами и шагнул вперед. – Стойте, товарищ майор! – Сержант толкнул вперед одного из «саперов», и тот стал нехотя подниматься по ступенькам. Сверкнул луч фонаря, осназовец осторожно заглянул через порог. Наконец он решился и вошел внутрь. Прошла минута, другая. И вот «сапер» вновь появился на пороге. – Тихо, товарищ майор, – в голосе осназовца звучало облегчение, – можно заходить!
Пустельга, ожидавший чего-то необычного, был разочарован. От церкви ничего не уцелело, только на потолке сохранились небольшие фрагменты расписной штукатурки. Всюду пыль, на полу – битый камень, стены в глубоких царапинах… Кто-то постарался уничтожить все, что напоминало храм… «Саперы» быстро осмотрели помещение, после чего Рыбин подошел к Пустельге:
– Товарищ майор! Мы все проверили. Полный |порядок.
– А чего вы опасались? – удивился Сергей. – «'Мин?
– Да нет, откуда мины? – Рыбин поморщился. – Только хреновое место. Не чувствуете?
Пустельга прислушался. Нет, ничего особенного заметить невозможно. Вокруг пусто и тихо, словно в старой могиле. Наверно, у «саперов» просто разыгрались нервы…
– А что там? – В стене, возле которой когда-то был алтарь, темнела еще одна дверь.
– Да пусто, – сообщил один из осназовцев. – Комнатка, может, поп жил.
– Ризница, – подтвердил профессор. – Там в свое время нашли очень странную икону…
Пустельге хотелось расспросить старика поподробнее, но он помнил: следовало спешить. Достав бумагу и карандаш, Сергей принялся набрасывать план церкви. Все оказалось просто, непонятно лишь, зачем Агасферу это подземелье. Хотя…