Орфей и Ника
Шрифт:
– Нет, – вздохнул Сергей. – Еще не вижу повода. Надеюсь, вы не старушку-процентщицу прикончили?
Сорок Третий негромко засмеялся, а затем достал из кармана халата пачку папирос.
– Вы не возражаете? Вообще-то, можно выйти на балкон, но там сегодня на диво прохладно.
– Нет, – заторопился Пустельга. – Потом проветрим – и порядок. Разрешите и мне, что-то потянуло.
– Прошу, отравляйтесь на здоровье…
Щелкнула зажигалка, и за короткие секунды, пока оба по очереди прикуривали, Пустельга постарался лучше рассмотреть незнакомца. Сорок Третий был по-видимому, старше его лет на десять, а выглядел еще старше: худое, изможденное лицо, залысины, глубокие складки возле губ… Да, похоже, зэку довелось немало перенести, прежде чем он попал в отдельную палату на четвертом этаже. Но глаза оставались молодыми – веселыми и очень внимательными.
– Так вот, насчет старушки, – глубоко затянувшись, продолжал Сорок Третий. – Знаете, с нашим диагнозом я бы не удивился и старушке, но со мной дело похуже. Насколько я понял, у меня 58-я с каким-то скверным хвостом. Срок мне не называли, но, по-моему, он астрономический. Отсюда и такое внимание – отдельная палата, да еще с охраной. Таких, как я, тут еще минимум двое, но они не на нашем этаже. Есть, правда, одиночки без охраны, вроде вашей. Но там сидят люди почтенные, свихнувшиеся на строительстве социализма. Стало быть, вы…
– Свихнулся на строительстве социализма, – охотно подтвердил Пустельга.
– Ага! На большого начальника вы непохожи, стало быть, инженер или конструктор…
– Нет… – Пустельга помолчал секунду, лихорадочно обдумывая ответ, а затем решился. – Я старший лейтенант госбезопасности, по обычному счету майор.
– Да ну! – зэк даже привстал, и, насколько можно было разглядеть в полутьме, усмехнулся. – Вас-то за что? То есть, извините, а вы-то каким образом умудрились?
– Честно?
– Если желаете, – усмешка на лице зэка погасла, глаза смотрели строго и внимательно.
– Не знаю.
– Ясно, – Сорок Третий промолчал, затем пожал плечами. – А в общем, забавно. Мне почти ничего не говорят о моем прошлом, лишь намекают, что, буде узнаю о своих грехах, то не иначе как окончательно сойду с ума от страха. А что же вам о ваших… подвигах не рассказывают?
– Чтоб я окончательно не сошел с ума от страха, – нашел в себе силы усмехнуться Сергей. Сорок Третий удивленно поднял голову:
– Вы… вы так действительно думаете?
– Да, – кивнул Пустельга и вдруг понял, что говорит правду.
– Тогда ясно, – протянул гость. – Ну, уважаемый Сорок Первый, понятно, почему вас направили в здешнее заведение! С такими-то мыслями! Ну ничего, вылечат, вспомните о славном прошлом, снова станете на боевую вахту… Да, прелюбопытно. Где еще можно встретиться в такой непринужденной обстановке? Постойте, я все-таки чего-то не понимаю… Меня держат здесь не потому что я болен. Подумаешь, память отшибло! Чтоб валить лес, уважаемый Сорок Первый, памяти не требуется. Просто они вбили себе в голову…
Зэк не закончил мысль, Пустельга же не стал настаивать. Зачем торопить, когда человек сам желает выговориться?
– Вы хотите спросить, что мешает мне работать? – подхватил он. Вообще-то говоря, оперативник без памяти не очень-то полезен. Но главное не в этом, товарищ Сорок Третий…
– Гражданин Сорок Третий, – спокойно поправил зэк.
– Гражданин Сорок Третий. Дело в том, что я действительно болен. Вначале меня уверяли, что это все последствия травмы, но… Рукопожатие мое вас не смутило? У меня температура ниже обычной на целый градус. Про иные мелочи не говорю…
– Ого, – зэк произнес это без особого выражения, просто констатировал факт. – Здорово это вас… Мне-то жаловаться нечего: здоровье – хоть сейчас в Нарым, или куда вы нас грешных направляете? Не помню ничего, да, может, это и к лучшему в моем положении… Хотя нет, вру…
Он негромко засмеялся.
– Вообще-то говоря, дичь! Ни отца, ни матери припомнить не могу, зато могу прочитать вам любую оду Горация – на выбор. Когда я их успел выучить? И древнегреческий помню… И английский… Чушь, правда?
– Слова появляются словно неоткуда, они какие-то чужие, – негромко добавил Пустельга.
Сорок Третий резко повернулся:
– У вас тоже? Словно кто-то подсказывает, но вы знаете, что это – не ваше. Словно тот, кто ушел, оставил кое-что из багажа…
Сравнение Сергею понравилось. Кое-что из багажа… Куда же ушел тот, кому багаж принадлежал?
– Знаете, – вновь рассмеялся зэк. – Мне это напоминает милую беседу грабителя с домовладельцем. Помните О. Генри?
О. Генри Пустельга перечитывал недавно, в феврале, когда в очередной раз лежал в ленинградском госпитале. Он кивнул.
– Там, кажется, предлагали лечиться мочой молодого поросенка?
– В этом роде, – Сорок Третий встал и расправил плечи. – Чего-то спать потянуло, пора на воздух… Ну, мочой поросенка меня не пользовали, но все прочее, кажется, применяли. Ваши, так сказать, коллеги, были весьма навязчивы. Правда, обошлось без выбитых зубов. Пока, во всяком случае…
«И что же они хотели выяснить?» – чуть было не спросил майор, но вовремя сдержался.
– Добро бы еще явки какие-нибудь узнать хотели, – хмыкнул Сорок Третий и покачал головой. – Ведь я, если не ошибаюсь, вражина калибру немалого! Так нет, подавай им каких-то дхаров. Слыхали о таких?
– Небольшой народ, жил где-то на Урале, – отрицать не стоило, зэк неплохо различал ложь – едва ли хуже самого Пустельги.
– И вы знаете. А я вот, нет. Хотя, если верить товарищам, то есть, прошу прощения, гражданам, с Лубянки, я был чуть ли не главным специалистом в стране по дхарам. Мне даже статьи показывали – мои. Ну хоть убей не помню! Ни языка, ни истории, ни заклинаний этих дурацких… Они что там, в Большом Доме, зубы лечить вздумали без стоматолога? Я им латинские заклинания предложил – не хотят… Ладно, пойду…