Орфей и Ника
Шрифт:
Пустельга понял, и на душе стало горько. Виктория Николаевна! Зачем она так поступила?
– Она… она жива?
В ответ послышался смех – злой и торжествующий. Пустельге захотелось тут же, на месте, убить этого негодяя, но он вновь приказал себе успокоиться. Не дадут, а силы надо беречь…
…В галерее его встретили двое – огромный верзила и невысокий парень. Темнота не позволяла разглядеть не только лица, но и форму, и Сергей так и не понял, кто пришел за ним. Впрочем, какая разница? Осназ, «малиновые», «лазоревые» – все служат тому, кто скрывается в черной тени.
Последовало обязательное: «Гражданин Пустельга?» На запястьях защелкнулись наручники, затем Сергея легко подтолкнули в спину. Дорогу он помнил, хотя освещение уже не горело подземные коридоры были черны и безмолвны.
Пустельга шел почти не глядя. Пусть о дороге думают конвоиры. Те явно спешили, время от времени подгоняя Сергея. Странно, они не зажигали фонарь и почему-то молчали. Впрочем, последнее объяснялось просто: Агасфер мог запретить разговоры с «врагом народа».
Справа повеяло холодом. Пустельга сообразил, что они прошли место, где из стены выступал край черного гроба. Проснулось любопытство: чего боялся Агасфер? Впрочем, этого Сергею уже никто не скажет. Наконец пахнуло свежим воздухом: они были в круглом зале.
Теперь путь вел направо – вверх по галерее, но конвоиры почему-то не спешили. Вспыхнул фонарь – луч упал на противоположную стену.
– Сюда? – Верзила был, похоже, не уверен, но тот, что пониже, тут же прошептал ему что-то на ухо. Парень хмыкнул и выключил фонарь. Пустельгу взяли за локти и быстро провели через зал к проходу, ведущему куда-то в противоположную сторону от набережной.
Сергей не сопротивлялся, уже понимая: происходит нечто непредвиденное. Может, его решили просто ликвидировать? Но Пустельга не чувствовал опасности, напротив, конвоиры сами явно волновались. В чем дело?
Они прошли с полкилометра, затем фонарик вновь вспыхнул, и тот, что пониже, кивнул на боковой коридор. Здесь своды были пониже, и высокому приходилось то и дело наклоняться. Наконец фонарь высветил небольшое помещение с тремя темными входами.
– Стой! – Верзила облегченно вздохнул, и в ту же секунду Пустельга почувствовал, как с него снимают наручники. – Передохнем?
– Можно… – Голос невысокого прозвучал неожиданно. Сергей чуть не вскрикнул.
– Узнали? – Карабаев включил фонарь и кивнул на кучу камней в углу. – Так что присядем, товарищ майор. В ногах правды нет…
Пустельга, все еще не понимая до конца случившегося, послушно сел. Прохор достал спички и пачку «Казбека».
– Курите, товарищ майор. У вас, наверно, забрали…
– Спасибо…
Пустельга взял папиросы, тут же вспомнив, что не курит. Курил майор Павленко, смертельно больной человек, которому никотин помогал прогнать подступивший к сердцу холод. Сергей неожиданно засмеялся:
– Я же не курю, Прохор! Я и дыма не выношу, забыли? Мы ведь пепельницу для Микаэля держали!
– Пепельницу? – Прохор засмеялся. – Так вы…
– Я вспомнил! Я здоров, Прохор Иванович! Понимаете? Хотите, скажу, как я с вами познакомился? Я разговаривал с Айзенбергом, тут вошли вы и сказали, что звонят по поводу Корфа…
– Слава Богу… – Сергей с удивлением заметил, что Карабаев перекрестился. – Так вот чего за вас взялись, товарищ майор! Вовремя мы с «земелей» сообразили. Да, товарищ майор, познакомьтесь…
– Евлампий я. – Верзила протянул огромную лапищу. – Ну а чтобы проще – Женя… Прохор, я чего думаю, ко мне идти надо. Товарища майора переодеть следует…
– Нет, – Карабаев задумался, – ты, Евлампий, уходи сейчас. Я тебя сам найду. Дорогу помнишь? Парень провел фонариком по стенам.
– Ага… А ты?..
Прохор не ответил. Евлампий засуетился, выбросил наручники в темный угол и сорвал с петлиц эмблемы со щитом и мечом.
– Ты не спеши, – остановил его Карабаев. – Иди в форме, так безопаснее.
– Ага. Так точно… – Евлампий покорно кивнул, и Пустельге стало ясно, кто именно тут руководит. Здоровяк со странным именем слушался Прохора во всем.
Сергей пожал руку «земеле», и тот, пожелав удачи, шагнул в темный коридор.
– Подождем, товарищ майор. – Карабаев расположился поудобнее, словно сидел не на камнях, а в кресле. – Сейчас еще светло, часок посидим…
Пустельга не ответил: слишком многое свалилось на него за эти полчаса. Итак, Агасфер решил отправить его в подвалы Большого Дома, чтобы строптивый «детектор» осознал свое место. Но Сергея встретили не конвойные волки, а старший лейтенант Прохор Карабаев вкупе с «земелей» по имени Евлампий. Что же выходит?
– Прохор! Вы понимаете, что вы сделали? – Пустельга всерьез испугался, и уже не за себя. – Я – враг народа! Вас же за такое отдадут под трибунал!
– Да ну? – Карабаев усмехнулся. – Удивили вы меня, товарищ майор. Я-то думал, орден дадут, как товарищу Ахилло.
– Вы не понимаете! – Пустельга вскочил. – Вас могут расстрелять!
– Да расстреливали меня, – спокойно ответил старший лейтенант, – этим-то уже не напугают…
– Как? – От неожиданности Пустельга отшатнулся. Что с Карабаевым? О чем это он?
– Просто расстреливали, – все тем же тоном продолжал сибиряк, – меня, батю и брата старшего.
Отвели за село, к лесу, поставили на опушке… Батю сразу убило, а братан еще стонал, его Прошка добил. Он и в меня стрелял, да промазал: пуля у виска в землю вошла. Пьяный был Прошка… Мне руку пробило, я, как стемнело, в лес уполз, отлежался, потом добрые люди выходили…
– Постойте… Ваш отец погиб на Гражданской… – Сергей вспомнил строчки из личного дела молодого парня. Карабаев пожал плечами.