Шрифт:
Известный физик, глава собственной исследовательской лаборатории, Генрих Найдёнов, только что приземлился в аэропорту рейсом Лос-Анджелес - Москва. Он явно спешил. Успев только надеть тёплую куртку с капюшоном, прошёл под косо летящей мокрой метелью, что залепляла снегом глаза, к своему авто, наскоро пожал руки встречавшим сотрудникам и коллегам и, ничего не объясняя, отпустил водителя, который привёл сюда его чудо-автомобиль. Учёный явно собирался продолжать свой путь в одиночестве.
– Генрих Арнольдович! Куда же вы так спешите? Постойте! Мы же...
Немолодая
– Простите, Надежда Андреевна, дорогая вы моя, но клянусь Вам, так тороплюсь сейчас, как никогда в жизни. Нет времени даже поинтересоваться нашими здешними успехами.
Кто-то сзади отпихнул женщину и в образовавшийся просвет уже тянул букет белых хризантем. Его, в свою очередь, тоже оттолкнули, все дружно лезли с приветствиями, улыбались, тянулись с какими-то возгласами, кто-то энергично пытался просунуть свою флэшку, при этом что-то в общем гаме объясняя, только его не было слышно.
Генрих всё же со вздохом вышел из авто. Выставил вперед обе ладони, обороняясь от объятий.
– Тише, тише, всё, друзья, хватит! Послушайте меня! По всем вопросам - потом, завтра. Я, возможно, зайду в лабораторию в ближайшее время. Всем уделю внимание. Но сейчас, дорогие мои сотрудники, коллеги мои, умоляю, отпустите меня! Я очень тронут, правда. Но сейчас...
– Да что случилось, Генрих Арнольдович?
– вскрикнула Надежда, его секретарша.
– Э-э-э личные дела, Наденька, знаете ли... К сыну нужно. Срочно.
– Что-то с Иваном? Господи!
– Надежда аж всплеснула ладонями и успела прилепить их к увядшим щекам.
– Нет, ничего, он жив и здоров, но...
– Ой, не пугайте нас так! Аж сердце зашлось.
Генрих, высокий, с атлетической фигурой мужик, явно занимающийся бодибилдингом и неравнодушный к своей внешности, по-прежнему эффектный в свои 50 лет, порывисто обнял седоватую, в пуховике под цвет волос, секретаршу, похожую на серую мышку, которую увидишь - и тут же забудешь.
Остальным снова пожал руки, нервно улыбнулся.
– Скоро буду. Заеду непременно перед отлётом!!!
– Вы всего на день-два?
Он наскоро кивнул. Капюшон сдвинулся, и голова его успела покрыться тающими хлопьями снега, измученное лицо было по-прежнему моложавым: загорелое, но не по годам свежее, блеснувшие в улыбке ярко-белые зубы оттеняли черноту намокших спутанных волос. Последний приветственный взмах рукой - и молодцеватый баловень судьбы в своей синей куртке с блеском захлопнул дверцу эпатажного авто. Вся группа встречающих предусмотрительно отступила в сторону. Серебряный со стразами автомобиль пошёл на разгон, на ходу меняя свои контуры, и начал превращаться в самолёт. Такие модели уже входили в обиход состоятельных граждан, в России тоже, хотя и продолжали ещё пугать население с устаревшим менталитетом да вносили новые сложности в работу дорожной полиции.
Сотрудники лаборатории дружно задрали головы и так задумчиво смотрели вслед растаявшему в тёмном небе авто. Оставался только светлый фонтан выхлопов. Серенькая Надежда Андреевна, зябко подтягивая змейку на пуховике к подбородку, проронила, ни к кому не обращаясь:
– А с Иваном и вправду что-то творится неладное. С ума сошёл, вроде, поговаривают. Хотя я не верю. Не слышали ничего? Единственный сын! И такой талантливый... Мы думали, он отца перещеголяет. Гениальный парнишка, вундеркинд, на всю страну прославился с детства.
Она сокрушённо качала головой.
– Да перестаньте вы его оплакивать! Терпеть не могу сплетни!
– взъерошился Феликс, парень, который безуспешно пытался отдать свою флэшку.
– И, кстати, - возмутился другой сотрудник, постарше, раздражённо поднимая воротник, - чего вы их сравниваете? Они работают в совершенно разных областях науки. Генрих - с пространством - временем, Иван - биолог, врач, занимается проблемами геронтологии. У него уже много статей, собственных наработок. Он скоро шагнёт от своей кандидатской степени к докторской. И человек, кстати, отличный, я знаком с ним не понаслышке.
– Да я же не об этом!
– взвилась Надежда. - Неужели я дурное слово о Ванечке скажу? Я его ещё вот маленьким знала, сидел у папы в лаборатории, со мной чай пил. Хороший мальчик, душевный такой, робкий, тихий. А умница какой - о-о-о! И маму я его знала, Мариночку покойную (царство ей небесное!) - Надежда перекрестилась, вздохнула.
Все пятеро сотрудников приближались к аэропорту, где припарковали свои машины.
– Тогда что вы такое несёте о его сумасшествии?
– раздалось сразу несколько голосов. Люди покрывались белыми хлопьями мокрого снега, но не спешили укрыться в машинах, стояли, кто, распалившись в полемике, кто просто из любопытства хлопал глазами, но никто не расходился.
– Сплетни это всё. Ванька - классный парень. Сколько раз деньги мне одалживал!
– вскрикнул в возмущении молодой, щекастый, в оранжевом пуховике, Феликс и со злостью, словно кому-то вопреки, рывком открыл дверцу Тойоты.
– И даже не требовал свои деньги назад, - углом рта ехидненько заметил мужик с поднятым воротником.
– Да Ваньке памятник надо поставить за то, что он, как дойная корова... Не такой у него характер, как у отца, у того не выпросишь.
– Хватит вам!
– взвизгнула Надежда.
– Добрый он мальчик, да, что верно, то верно. Всем помогает. Я Ванечку, как сына, люблю и слова бы о нём кривого не сказала. Но тут такое дело... Неужто ничего не слышали?
– лицо Надежды таинственно вытянулось, она даже приложила палец к губам и стрельнула глазами по сторонам, а снежинки сделали её кудряшки на лбу и ресницы уже совершенно белыми, как у сказочной бабки-метелицы. Она понизила голос, и все невольно потянулись к ней, вытянули шеи.
– Неужто и вправду ничего не слышали? Ох уж...
– Так Генрих в Америку укатил, Ванька давно не появлялся...
– Я слышал, -вякнул Феликс, - что взялся он, вроде, за омоложение какой-то женщины, а она возьми и умри. Конечно, у него неприятности. Ещё бы! Вот отец и примчался, всё бросил.
– Эх вы!
– Надежда презрительно обвела глазами присутствующих, затем глубокомысленно вздохнула, растягивая эффектную паузу.
– Это не какая-то там женщина. Это была знаменитая актриса. Помните нашумевший фильм "Любовь Орфея"? А , впрочем, вы тогда ещё детьми были. Она, она, о-о-о! Её знали все! Никто не мог с ней сравниться по популярности! Ей подражали (её манерам, ужимкам, фасону платья), её песни пели все, от мала до велика, о-о-о! Что там говорить... Теперь она исчезла с экранов, спряталась, словно не желая показываться постаревшей. Хотела остаться в нашей памяти всё той же задорной, воплощённой прелестью, эталоном женственности с осиной талией. Когда подтяжки лица перестали помогать...