Орхидеи еще не зацвели
Шрифт:
— Как ты думаешь, как бы я себя повел, если бы ночью на болотах увидел такую собаку?
— Рискну предположить, что ты бы не стал ждать, пока она тебе положит на подушку дохлую крысу.
— Конечно, я попытался бы так или иначе этому воспрепятствовать. Но ведь глупо думать, что я могу раздеться догола, погнаться за ней и… — тут я остановился, не находя слов.
— И что? — спросила моя невеста, зардевшись.
— И… пытаться играть с ней, — выкрутился я.
— Каким
— У мужа от жены не должно быть никаких секретов… — начал я.
— Опять ты за свое! Да что ж вы делали?
— Я пытался… я пытался…
— Неужели, то, что я думаю??
— Нет, Элиза… Орли, это совсем не то, что ты думаешь!
— Что же тогда?
— Я пытался… пытался… из меня вытекала сияющая струя… я пытался направить ее на нее, — наконец-то нашел я формулировку.
— На собаку?
— Угу.
— Струю?
— Да.
— От… оттуда? Как из брандспойта?
Я кивнул.
— Тогда, конечно, приснилось. А это кто-нибудь видел?
— Могли видеть Генри, Бэрил, Лора и ее муж. Еще, в принципе, Уил мог видеть. А, ну и Стивен.
— Стивен меня в этой ситуации меньше всего волнует.
— Это да.
— Расскажи все сначала.
Я рассказал.
— В этой цепи обстоятельств мне кажется самым слабым звеном украинский напиток, — изрекла она по окончании моей печальной повести. — Пока вы его не стали пить, все было нормально… по крайней мере, объяснимо.
— Да.
— У него не был странный вкус?
— У напитка? Был. Это же напиток из редиски.
— Какой именно?
— Вроде бы как горьковатый.
— Как абсент?
— Да, я сейчас припоминаю, некое сходство было. Но аниса там не было… Скорее он пах чем-то вроде хрена. Мне сказали, что его производят из редиски…
— А на вид он был какой?
— Мутный.
— Все ясно, там была полынь. При добавлении воды она эмульгирует.
— Думаешь, они добавляли воду? Я что-то сомневаюсь…
— Наверно, они ополаскивали бутыли перед разливом. Бутыли большие, на дно натекло…
— Они его делали не в той бутылке?
— Нет.
— А, ну понятно.
— У тебя могли быть галлюцинации, но я очень хотела бы знать, первое, — что ты делал, и второе, — что все видели.
— Каждый, наверное, видел разное.
— Я надеюсь…
— Да нет, все в порядке, старуха! Они все равно не поверят.
— Возможно. Но когда мы поженимся, чтобы никаких украинских напитков.
— Конечно, старуха, я их исключу из своего рациона на веки вечные!
— И мексиканских. И гаитянских. Вообще экзотических.
— Само собой, милая, само собой.
— Ну все, иди в свой Баскервиль-Холл.
— Хорошо.
И я хотел уже идти, он она меня нежно кликнула:
— Цып-цып, иди сюда!
Я подбежал к ней, как радостный бобик. Она дала себя поцеловать и спросила:
— Орли возле тебя не шныряла?
— Нет, я ее вообще не встречал с тех пор.
— Это хорошо, иди, зайчик мой, иди.
— Мне не нужна никакая Орли, кроме тебя!
— Ты меня так любишь?
— Люблю!
— Хорошо, скачи, дурашка.
И я ускакал.
Как раз на пересечении дорог, ведущих из «Четырех петухов» и из Меррипит-Хауса в Баскервиль-Холл, я встретил Генри. Он показался мне слегка сердитым.
— Что такое? — спросил я.
— Я ходил к Бэрил, но, представляешь, ее не было дома. Где она шляется?
— Не знаю.
— И я не знаю. Застал только ее этого Джека. Он, конечно, сидел за каталогом насекомых.
— Ага, интересуется своей родословной.
— Да нет, раздел чешуекрылых. Не сколопендры. Бабочки, мотыльки.
— Ну… в семье не без урода. Кто-то выбился в люди… то есть в мотыльки, а кто-то нет. Есть у мотыльков младшие братья? Он — из них.
— Может быть. Но я хотел бы знать, где она…это… порхает.
— Да господи, сидит, наверное, в гостях у Лоры Лайонс или еще какой-то кумушки. Перемывает нам кости. А может быть, пошла в церковь.
— Ты думаешь, она ходит в церковь? — спросил Генри с надеждой.
— Если хочет быть миссис Генри Баскервиль, ей придется.
— Это да! Я, слава богу, по воспитанию принадлежу к англиканской церкви. И я не потерплю!
— Вот именно. Нечего.
— Да, нечего.
— Нужно, в конце концов, думать о репутации.
— Тем более, разве так сложно, раз в неделю сходить в церковь?
— Несложно.
— Несложно.
— Послушай, Генри, — подкинул я новую тему. — Я был у своей Орландины, встретил там старого Френкленда. Он сказал, что сегодня придет к нам зачитывать завещание.
— Да ну, круто! А что там?
— Не знаю, но смысл такой, что деньги, в смысле, миллионы, у тебя будут уже завтра.
— Он так сказал?
— Намекнул.
— Угу. А поместье?
— Поместье — под лепрозорий.
— Молодец старикан! Были тут ликантропы, а станут лепрокантропы.
До сих пор я не слышал, чтоб Генри шутил, мне казалось, что он не имеет подобной привычки, но английская глубинка, видать, его доконала.
— Если тебя этот момент устраивает, то все в порядке. Слушай, — спросил я тогда, — тебе не показалось, что этот украинский напиток, ну, что мы пили вчера…