Орхидея для демона
Шрифт:
Повела плечами, чтобы выскользнуть из цепких лап демона, и задала вопрос, который являлся для меня камнем преткновения:
— Скажи мне одно, Кристобальт, — я дождалась, пока он будет готов слушать, и продолжила: — тебе просто надо было победить любыми средствами или ты действительно имел в виду именно то, что сказал?
Молчание… Галочка нахмуренных, чётко очерченных бровей… Взгляд демона, который не привык лгать…
И что же дальше?
Что ты мне скажешь, мой демон? Я вижу, ты не обманешь,
Я смотрю в твои глаза и вижу в них себя — растрёпанную девушку, смотрящую на тебя, как на создателя, в ожидании чуда.
А что же ты?
Ты…
Твой серьёзный взгляд скользит по моему лицу, проходится по волосам и становится нежным, пленительным… Опаловый огонь уже не поглощает меня — он плещется через край, стремится ко мне брызгами чувств и испытываемых эмоций.
Я не могу оторваться от него, дарящего мне тепло, призывающего разгореться ответным пламенем мою душу.
Я не вижу, я чувствую лёгкое прикосновение руки к волосам. Ты мягко перебираешь запутавшиеся пряди, твои пальцы застревают в них и ты улыбаешься…
Я первый раз вижу эту улыбку — не озорную, не покоряющую, не самоуверенную и не ироничную…
Так мне улыбался только один человек — дед, когда я приходила домой с торчащими из ног шипами, со свалявшимися лохмами каштановых волос на голове, но зато с долгожданной кавраской — травой девяти жизней — редкой, сложнодобываемой, но так ему тогда необходимой…
— Я слеп без тебя… — произнёс тихо Кристобаль, взяв моё лицо в руки и проведя подушечками больших пальцев по скулам.
— Я глух без тебя… — заправил он спутанную прядь мне за ушко.
— Ты моя кровь, что кипит в жилах… — провёл он руками от плеч до кистей, нежно, словно кусочком шелка.
— Ты мой воздух, что дарит мне возможность жить… — очертил он дорожку от уха, плавно, вниз по шее, вдоль ключицы.
— Твой дух заставляет меня срывать оковы и цепи, пускать всё, что создал, прямиком к бесам. Мне стало наплевать на весь мир. Я готов его перевернуть, изрыть, взорвать, пустить под откос… положить к твоим ногам…
В опаловом море я видела отражение своих, дрожащих от сдерживаемых слёз, глаз. Каждое его слово вскрывало мою грудную клетку, подобно садовым ножницам, всё больше и больше.
— И если ты мне скажешь, что ты готова к обряду, я буду самым счастливым демоном на земле… в подземном царстве… в небе… Дея, ты готова пройти со мной обряд?
Ты вскрыл мою душу, Кристобальт, любовь моя, а сердце моё уже давно у тебя. Что я отвечу?
— Да.
— О, Великий Мышиный Бог, свершилось! Ну вы и нервов мне потрепали!
Ну, всю душу мне вымотали! — раздался над головой голос Бакстера.
Он что, всё это время был тут? Подслушивал мышь партизанская, что ли?
— Тигриную-то? — уточнил Кристобальт, всё ещё не выпуская меня из магнетической нежности своих объятий.
— Что тигриную? — отряхивая пыль с крылышек, спросил Бакстер.
Интересно, где это он так шпионил, что весь запачкался, а?
— Душу твою тигриную, Бакстер, разве забыл, как тебя дед величает? — смеялась я, уткнувшись носом в грудь демона.
Кристобальт прикоснулся губами к моей макушке и волоски зашевелились от его дыхания, вызывая улыбку на ведьминских губах. Околдовал, демонюка любимый…
Разведчик пыльного фронта сразу насупился, вспомнив, как на самом деле его называет дед, и пробубнил недовольно:
— Я тут за них переживаю, свиданку с одной красоткой отменил, а они ещё издеваются.
— Так и скажи, что весь извёлся бы от любопытства, не узнай, чем дело кончилось, а то вот он мне тут кикимору охмуряет!
У мыша даже хвостик возмущённо оттопырился от такого сравнения и носик гневно вздёрнулся, чем вызвал приступ смеха у нас с Кристобальтом.
Ну и мышь!
— Ты бы лучше за Силькой с Фабианом проследил, Бакстер! — укорила я его.
Всё-таки я не доверяла этому оборотню и переживала за подругу. Кто-то бы сказал, что это смешно — переживать за ведьму Смерти, но наша Силька была особенной ведьмой, да ещё и увлечённой одним лохматым типом, а в таком случае волноваться, по моему мнению, очень даже следовало.
— Да всё у них нормально! — махнул крылом Бакстер.
— В смысле? Ты их видел? — мне сразу стало не до смеха. — Говори, шпион дедовский, иначе всё-всё тебе припомню!
— Да говорить-то нечего. Ничего интересного! — вздёрнул маленький, но очень гордый нос тигра Бакстер. Затаил обиду, что ли, за кикимору?
— БАКСТЕР!
— Ну что сразу так орать? Лежит он.
— Где лежит?
Он что, бредит? Пыли нанюхался?
— На кровати.
— Бакстер, на чьей кровати? Да говори ты уже!
— На Силькиной. Лежит, притворяется больным. А наша ведьма притворяется, что верит, ухаживает там за ним. Тьфу, развели скукоту, посмотреть не на что!
— А что с ним случилось?
— Да они в нашей комнате отношения выяснять начали. Силька ка-ак разгневалась, да ка-ак запульнёт в него силой… Не сильно, но к шкафу отбросило, а сверху на него ваш эликсирный агрегат упал. На голову.
— Ах! Разбился?
— Да говорю же, притворяется лежит!
— Да не оборотень, аппарат как?
— Ну, ты жестокая, Дея! Магистр, запомните и намотайте на ус, вернее, на рог, ну или на что там… — Бакстер понял, что сморозил что-то не то, и проглотил окончание фразы. — Да нормально аппарат, только колбочка разбилась.