Орифламма
Шрифт:
Н и к о л а й. Я много думал о возможностях обновления театра. Возможно ли обновление театра? Что вы на это скажете, господин старший инспектор?
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Быстро, давай! (Николаю.) Не понимаю вашего вопроса.
Ш у б б е р т. А-и-й!
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Жуй!
Мадлен входит и выходит все быстрее и быстрее.
Н и к о л а й (Полицейскому). Я мечтаю об иррациональном театре.
П о л и ц е й с к и й (обращаясь к Николаю и в то же время поглядывая
Н и к о л а й. Точно. (Даме.) Что скажете, мадам?
Ш у б б е р т. Нёбо изодрано, язык изодран!..
Н и к о л а й. Современный театр находится в плену старых форм, дальше психологии в манере Поля Бурже он не пошел.
П о л и ц е й с к и й. Конечно же, в манере Поля Бурже! (Шубберту). Глотай!
Н и к о л а й. Современный театр в плену старых форм, не соответствует характеру культуры нашей эпохи и многочисленным проявлениям духа нашего времени…
П о л и ц е й с к и й. (Шубберту). Глотай! Жуй!
Н и к о л а й. Вместе с тем необходимо учитывать и новую логику, и открытия, сделанные новой психологией… психологией вражды…
П о л и ц е й с к и й (Николаю). Психология, да, мсье!..
Ш у б б е р т (с полным ртом). Нов…я пси…х…лог…
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Да ешь ты! Когда все съешь, выскажешься! (Николаю.) Я вас слушаю. Сюрреализирующий театр?
Н и к о л а й. В той мере, в какой сюрреализм связан с галлюцинациями…
П о л и ц е й с к и й (Николаю). С галлюцинациями? (Шубберту.) Жуй! Глотай!
Н и к о л а й. Вдохновляясь… (Даме.) Не так ли, мадам? Вдохновляясь иной логикой и иной психологией, я привношу противоречивое в то, что обыденное сознание считает непротиворечивым. Мы отвергаем принцип тождества и единства характеров, заменив их движением, динамической психологией. Мы — это не мы… Личности не существуют, а существуют только противоречивые и непротиворечивые силы… Вам будет полезно прочесть «Логику и противоречия» Лупаско. Великолепная книга…
Ш у б б е р т (плачет). Ой! Ой! (Николаю, продолжая жевать и плакать). Вы и тождество… отвергаете…
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Это тебя не касается… Ешь!
Н и к о л а й. Характеры теряют форму в бесформенном становлении. Персонажи растворяются один в другом. (Даме.) Не так ли, мадам?
П о л и ц е й с к и й. Так они, может быть, даже больше чем просто растворяются. (Шубберту.) Ешь… (Николаю.) Превращаются в кого-то другого?
Н и к о л а й. Это и так ясно. Что касается действия и причинности, об этом говорить не будем. Мы не должны обращать на них внимания, по крайней мере в их старых грубых формах, слишком очевидных и, следовательно, ложных, как все очевидное… Не нужна ни драма, ни трагедия: трагическое превращается в комическое, комическое — в трагическое, и жизнь становится веселее… жизнь становится веселее…
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Глотай! Ешь… (Николаю.) Я не совсем с вами согласен… хоть и очень высоко ценю ваши гениальные мысли… (Шубберту.) Ешь! Глотай! Жуй! (Николаю.) Я всегда следую принципам аристотелевской логики, верен себе, своему долгу, почтителен к начальству… Я не верю в абсурд, все взаимосвязано, все объяснимо. (Шубберту.) Глотай! (Николаю.)…благодаря человеческой мысли и науке.
Н и к о л а й (Даме). Что вы об этом думаете, мадам?
П о л и ц е й с к и й. Я, мсье, продвигаюсь шаг за шагом, неустанно преследую неведомое… Хочу найти Маллота, того, чья фамилия заканчивается на «т». (Шубберту.) Быстро, быстро, еще кусок, давай, жуй, глотай!
Мадлен вносит кофе все быстрее и быстрее.
Н и к о л а й. Вы не разделяете мое мнение. Я не сержусь на вас.
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Быстро, глотай!
Н и к о л а й. Однако нужно отдать вам должное, вы хорошо разбираетесь в предмете.
Ш у б б е р т (его рот набит хлебом, лицо налилось кровью, он отчаянно кричит). Мадле-е-н! Мадле-е-н!
П о л и ц е й с к и й (Николаю). Да, это является предметом моего особого внимания… И очень меня интересует… Но долго об этом думать утомительно…
Ш у б б е р т (откусывая огромный кусок). Ай!
П о л и ц е й с к и й. Глотай!
Ш у б б е р т (с полным ртом). Я стараюсь… пытаюсь… я больше не могу…
Н и к о л а й (Полицейскому, который полностью поглощен кормлением Шубберта). А вы думали о практическом претворении в жизнь принципов нового театра?
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Нет, можешь! Но не хочешь! Все могут! Нужно хотеть, а можешь ты очень хорошо! (Николаю.) Я еще раз прошу прощения, мсье, сейчас я не могу с вами говорить, не имею права, я на службе.
Ш у б б е р т. Можно я буду глотать маленькими кусочками?
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Да, но быстрее, быстрее, быстрее! (Николаю.) Мы еще об этом поговорим!
Ш у б б е р т (с полным ртом, ведет себя как двухлетний ребенок, плачет). Мадле-е-н!!!
П о л и ц е й с к и й. Не шуми! Молчи! Глотай! (Николаю, который его не слушает, занят своими мыслями.) В него больше не лезет. (Шубберту.) Глотай!
Ш у б б е р т (вытирая пот со лба, его тошнит). Мадл-е-е-н!
П о л и ц е й с к и й (его голос срывается). Не смей! Не выплевывай. Я заставлю тебя все это проглотить снова.
Ш у б б е р т (подносит руки к ушам). Вы меня оглушите, господин инспектор…
П о л и ц е й с к и й (кричит). Старший!
Ш у б б е р т (с полным ртом, затыкая уши)…Старший!!!
П о л и ц е й с к и й. Внимательно слушай, что я тебе скажу, Шубберт, слушай, да оставь ты свои уши, не затыкай их, а то я тебе их сам заткну… (Силой опускает ему руки.)
Н и к о л а й (последние реплики он слушает с возрастающим интересом). Но… но… что здесь происходит, что происходит?
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Глотай! Жуй! Глотай! Жуй! Глотай! Жуй! Глотай! Жуй! Глотай!