Орион в эпоху гибели
Шрифт:
– Но ядерный колодец… – пробормотал я.
"Из жидкого ядра планеты я могу вычерпать гораздо больше энергии, причем энергии невероятно концентрированной, стабильной и мощной, так что мне удается перемещаться во времени и в пространстве с такой же легкостью, с какой ты перескакиваешь через лужу. Потому-то я и захватил эту планету, а твои творцы удирают, чтобы спасти свои шкуры, затерявшись среди далеких звезд".
Я промолчал. Мне нечего было сказать. У меня остался лишь один вопрос: когда Сетх обречет меня на смерть и долго ли я буду мучиться?
"Я вовсе не намерен
Заглянув в красные змеиные глаза, я понял, что он имеет в виду. Большинство его соплеменников не верит, что переселение на Землю спасет их. Сетх намерен продемонстрировать меня, желая доказать, что хозяин планеты – он, что им никто не помешает.
"Опять хвалю, мыслящий примат! Ты постиг мои побуждения и намерения. Я стану спасителем своего племени! Завоевателем целой планеты и благодетелем своего народа! Таково мое свершение и мой триумф!"
– Да уж, воистину триумфальное свершение, – словно со стороны, услышал я собственный ответ. – Превзойти его под силу лишь твоему тщеславию.
"Ты обнаглел, узнав, что я не собираюсь убивать тебя сию секунду, – разозлился он. – Ты умрешь, не сомневайся – но время и способ я выберу не по простой прихоти, а так, чтобы убедить Шайтан, что мне повинуются все и каждый. Повинуются и поклоняются".
– Поклоняются? – Слова его потрясли меня. – Как богу?
"А почему бы и нет? Ведь твои жалкие творцы позволяли, чтобы людишки поклонялись им, не так ли? Почему же моему народу не преклоняться передо мной как перед спасителем? Я в одиночку завоевал Землю. Я в одиночку распахнул врата спасения Шайтана".
– Истребив миллиарды земных существ.
"Изрядная часть из них создана мной, – пожал массивными плечами Сетх. – Я волен поступать с ними как хочу".
– Но человечества ты не создавал!
Ответом мне был шипящий хохот.
"Чего нет, того нет! Его создатели во все лопатки разбегаются по самым отдаленным уголкам галактики. Роду людскому больше незачем жить, Орион. С какой стати позволять человечеству влачить жалкое существование, когда оно уже бесполезно? Чем люди лучше динозавров, трилобитов или аммонитов?"
Я понял, что мне тоже будет позволено существовать, лишь пока я полезен. Как только я стал не нужен творцам, они покинули меня. Как только я стану бесполезен Сетху, он уничтожит меня.
"Но прежде чем ты умрешь, макака-переросток, – язвительно продолжал враг рода человеческого, – я позволю тебе удовлетворить твое обезьянье любопытство и увидеть планету Шайтан. Это станет последней радостью в твоей жизни".
24
Сетх тяжелой поступью сошел с возвышения, где стоял его трон, и повел меня по длинным мрачным коридорам, которые уводили нас все дальше и дальше вниз. Освещение было не ярким, а скорее жарким, простираясь в инфракрасную часть спектра; с равным успехом света могло и вовсе не быть. Стены казались совершенно пустыми, хотя я ничуть не сомневался, что они украшены картинами, как и стены верхних коридоров;
Массивная фигура Сетха маячила впереди. Чешуя, обтягивавшая могучие мышцы спины, багрово поблескивала, хвост мерно раскачивался в такт широким шагам, когти цокали по твердому пластику пола. Нелепо, но цоканье когтей и качание хвоста напоминали мне метроном – метроном, отсчитывавший последние секунды моей жизни.
По пути мы проходили через лаборатории и мастерские, заполненные странной аппаратурой. Мы все шли и шли, опускаясь все ниже, в глубь земли. Я попытался взглянуть на эти бесконечные коридоры глазами Сетха, но его разум был совершенно закрыт для меня.
Впрочем, он заметил мои попытки.
"Ты находишь свет чересчур сумрачным?" – прозвучало у меня в голове.
– Я почти слеп, – вслух откликнулся я.
"Это не важно. Следуй за мной".
– А зачем нам идти пешком? – поинтересовался я. – Ты способен перемещаться в пространстве и времени, но все равно ходишь из конца в конец замка пешком? У тебя нет ни лифтов, ни эскалаторов?
"Болтливая обезьяна, мы, жители Шайтана, пользуемся техникой лишь там, где не способны справиться сами. В отличие от вашего племени, мы не питаем обезьяньего восторга перед игрушками. Все, что нам под силу, мы делаем самостоятельно, тем самым поддерживая природное равновесие в среде обитания".
– Попусту тратя массу времени и энергии, – проворчал я.
"Что значит пара часов для того, кто способен путешествовать сквозь пространство и время по первому желанию? – От Сетха исходило искреннее веселье. – Что значит небольшое усилие для того, кому не грозит голод?"
И тут я ощутил, что давно не ел. В желудке было совершенно пусто.
"Вот тебе и один из ваших недостатков, млекопитающий, – усмехнулся Сетх, уловив мою мысль. – Ты испытываешь нелепую потребность питаться каждые несколько часов лишь для того, чтобы поддерживать неизменную температуру тела. Мы сочетаемся со своей средой не в пример гармоничнее, двуногий! Нам нужно куда меньше пищи, чем вам".
– Гармонирует мое племя со средой или нет, а я все равно голоден.
"Ты поешь на Шайтане, – ответил Сетх. – Мы оба попируем там".
Наконец мы вошли в круглый зал – точную копию виденного нами в крепости Сетха, оставшейся в неолите. Быть может, даже тот же самый, хотя теперь здесь не осталось ни следа устроенного мной и Аней погрома.
При мысли о ней, даже при одном лишь упоминании ее имени все мое тело напряглось, и пламя гнева полыхнуло в моей душе. И не просто гнева, а боли – горького, сокрушительного страдания осмеянной любви и доверия, вдребезги разбитого коварством.
Пытаясь выбросить ее из головы, я принялся разглядывать зал. Вдоль круглых стен ряд за рядом шли циферблаты, экраны, регуляторы и переключатели – множество шкафов, набитых аппаратурой, направлявшей и контролировавшей немыслимо огромные потоки энергии, получаемой из ядерного колодца. Посреди зала виднелось круглое отверстие, прикрытое куполом из прозрачного сверхпрочного пластика, а не огражденное металлическими перилами, как в подобном зале в другой крепости.