Орканутый
Шрифт:
— Их называют ашомвальскими оленями, — тихо продолжила Аша. — Один из видов зверей «по ту сторону».
— Что? — удивился я. — Каких зверей? По чью сторону?
— Мы не знаем, откуда они, — пожала плечами Кентавряша. — Просто иногда появляются… в этом лесу… животные… которых не должно быть…
— И не только в этом лесу, — прищурился Джыр.
Олень, будто услышав, что его не должно здесь быть, развернулся и в три прыжка скрылся в густых кустах. Элик сорвался с места, преодолев за несколько секунд расстояние до места, где только что стояло животное. Раздвинул кусты в сторону. За ними ничего не было. Просто редкие деревья. Олень словно растворился в воздухе.
— Не должно быть… — одними губами прошептала Аша.
Никто не знал откуда они берутся и куда пропадают. Их просто иногда встречают по всему Варгарону. Загадка, которую так и не разгадали, оставив безобидным феноменом этого мира.
К концу дня мы остановились на привал, готовясь к моему перевоплощению. До Мурьяки оставалось недолго. По плану — переждать до утра, наблюдая за моими волчьими страданиями, отоспаться до полудня и отправиться в путь. К вечеру должны добраться до поселения и затаиться неподалеку.
— Вяжи меня, — зыркнул я на Джыра. — Ай, не так сильно! Не забывай про циркуляцию крови!
Конечно же, никто не помнит о таких вещах. Нахера? Свяжем руки на неделю, а потом развяжем, как ни в чем не бывало. Пленник запястье потрёт и все. А то, что руки от таких пут отмереть должны — кому, нахер, интересно. Занудам только. А мне вот теперь существуй в этом мире, начитавшись эротично-фантазийных историй. Реальность-ожидание, блин. Не, серьезно? Помню, как читал книгу, где парень с девушкой месяц жили в пустыне. Выживали, бедолаги. Писалось, как они там кактусы жрали, воду искали, глюки ловили. А вот как они срали, я так и не узнал! Чем подтирались? Песком? Сфинктеры трескались от этого или нет? Пили ли мочу свою?! Реальность покажи, епаныврот! Вот это я понимаю… А то, блять, целовались они там… Как можно целоваться в пустыне? А трахаться? Трахни тогда уж рулон наждачной бумаги.
— О чем задумался? — сочувственно спросила меня Кая.
— О бытие и смысле жизни, разумеется, — не раздумывая, ответил я. — Просьба, никогда не спрашивай, о чем я думаю, окей? Плохой вопрос. Лучше не знать тайны, что терзают мой ум. Они могут загубить твое невинное молодое сознание.
— Я пятьдесят зим прожила, Трайл. Может…
— Ик! — вылупил я зенки на «старую деву».
— Что т?..
— Ик!
— Воды дать?
— Цианида.
Тишина.
— А что это? — поинтересовалась ЖЕНЩИНА.
Я повернулся к Джыру, перематывающему мне ноги в десятый ряд.
— Как стар ты, воин?
— Тридцать девять зим, вождь, — кивнул орк.
— Бом! Гым! Вам сколько?
— Э-э-э, шестнадцать, — ответил Гым.
— А мне… эээ… сколько же… — задумался Бом.
Брат дал брату подзатыльник и гаркнул:
— Мы в один день из мать вылезать!
— И значит сколько?
— Тупой ты, Бом. Я первый лезть — мне шестнадцать. Ты второй, значит меньше… эээ… пятнадцать. Понял?
— О-о-о!
Вот так мое мировоззрение на мир, женщин и орков перевернулось кверху пиздой. Орки — долгожители. А умирают до двадцати лет в восьмидесяти процентов случаев. Кая, выглядящая на семнадцать лет орчиха, оказалась возрастом в полвека. Я, считай, трахал женщину, годящуюся мне в мамочки. Воу-у-у.
— А сколько вы всего живете? — спросил я Джыра.
— Не знаю вождь, — пожал он плечами, завязывая мне руки хитрым узлом. — Самому старому — два века и одиннадцать зим. Первый шаман «На костях идущих» Жмыхр-Одар. Других не знаю.
Орки опасны. Сильные, плодовитые, долгоживущие. Если раскрыть их потенциал, они сотрут весь мир в порошок. Но их кто-то сдерживает. Отнял магию и ум. Сделал их животными и тупыми дикарями. Но кто?
— Ну вот, — встал с колен Джыр. — Теперь даже не шевельнешься, вождь. Я на Боме проверял.
— Да, вождь, так быть! — гордо выпятил грудь один из братьев.
Я решил убедиться в его словах. А ведь действительно. Словно в ванне с застывшим супер-клеем. Даже мышцы тяжело напрячь.
В щеку мне что-то уперлось. Длинное…
— Аша! — крикнул я. — Хватит тыкать в меня палкой!
Близнецы на небе медленно и верно наливались розовым и голубым огнями. Росли, становились больше, ярче. Тьма покрыла лес. Нас спасал только свет от костра. Тело стало затекать и болеть.
— Кая, — позвал я орчиху. — Почеши нос, пожалуйста.
— Опять?
— А я виноват, что ли?!
Это я еще стесняюсь сказать, как у меня «клапан давит». Развязываться-то уже поздно. Не дай бог оборотень просрется, а мне потом за него отдувайся. Чертова реальность!
В животе забурлило. Да, это первые признаки. Теперь понимая, что это не понос, а преображение в благородного волка, я стал внимательнее прислушиваться к своим ощущениям. Тело покалывает, ноет, словно повышается температура. Холодок по спине плавно распространялся по всему телу. Когда станет холодно — начнется. Я уже знал.
Все ждали, затаив дыхание. Лагерь нервничал. Даже Бом и Гым перестали ковыряться в носах, засопели, нагло вглядываясь мне в глаза.
— Слушай, Гым? А давай его стукнем?
— Я, блять, вам стукну!
Минуты и секунды шли долго. И чем холоднее, тем страшнее мне становилось. В первый раз было неожиданно, а сейчас я все понимал. Одно только представление, как тело деформируется, обрастает мехом, а разум проглатывает тьма, заставляет булки каменеть.
А потом произошло одновременно несколько вещей.
Сначала я увидел, как напряглись эльф и кентавр. Они оба ухватились за луки и стали целиться куда-то во тьму. Джыр среагировал мгновенно, ухватился за топор. Бом и Гым не отставали. Тупые, но опытные.