Орленев
Шрифт:
ного столичного купечества, и довольствовался скромным торго¬
вым разрядом.
В своей книге Орленев рассказывает про богатого сибирского
купца, который вел большие дела с его отцом, неожиданно обан¬
кротился и, не зная чем возместить долг, нашел такой выход —
прислал в виде скромной компенсации четыре больших ящика
с книгами; в трех из них были театральные пьесы. Николай Ти¬
хонович, поначалу удивившись фантазии своего несчастливого
клиента,
3. Г. Дальцева, театрального деятеля и актера, в молодости вы¬
ступавшего в труппе Орленева, а на склоне лет собиравшего ма¬
териалы для книги о нем, нам известны некоторые подробности
этой истории. Банкротство купца отразилось на кредитах Орлова,
он потерял большую сумму, и ему пришлось как-то изворачи¬
ваться, чтобы выбраться из стесненного положения. Но три
ящика с пьесами в глазах Николая Тихоновича представляли та¬
кую ценность, что, расплатившись с неотложными долгами, он
стал посылать деньги разорившемуся купцу в Сибирь.
Служить только выгоде ему было скучно, а иногда и тягостно.
Живи Николай Тихонович на двадцать лет позже, он, возможно,
стал бы толстовцем, хотя, я думаю, ненадолго, потому что, не¬
смотря на религиозность, натура у него была неутомимо деятель¬
ная. Ему трудно было сосредоточиться на самом себе, замкнуться
в духовном мире, при том, что в саморазвитии он далеко обогнал
своих компаньонов и конкурентов. Он жаждал дела, но не пред¬
ставлял себе, каким оно может быть, если исключить из него эле¬
мент приобретательства. Удивительно, что он не ударился в за¬
гул, как горьковские купцы. Но его здоровая крестьянская при¬
рода противилась всякой душевной патологии, может быть, еще
и потому, что в своей семье он видел слишком много страданий и
болезней. Он жил неспокойно, годы не принесли ему отдохнове¬
ния, напротив, с возрастом обострилась его впечатлительность;
серьезные испытания он переносил стойко, а какая-нибудь улич¬
ная сценка или случайно прочитанная книга могли у него вы¬
звать душевное потрясение.
Однажды, уже во второй половине восьмидесятых годов,
ему попалась небольшая брошюра, озаглавленная «Можно ли
в Москве торговать честно?», принадлежавшая перу неизвестного
нам автора Ал. Кра-вского. В самом начале этой книжечки гово¬
рилось, что на московскую торговлю пеняют со всех сторон, и
действительно, «в Москве дошло до того, что нет товара, который
можно было бы купить, не рискуя попасться: либо товар продадут
с обманом, либо цену возьмут ни с чем не сообразную, стало
быть, тоже обманную. Московские магазины и лавки так прямо и
делятся на две категории: в одних покупателя надувают, в других
его обдирают»3. Нарисовав эту безотрадную картину, автор за¬
дает вопрос: а может ли московский торговец торговать иначе,
без всяких проделок, без обирания и без надувания? Оказывается,
это невозможно, и все дальнейшее изложение в книжке посвя¬
щено доказательству этой невозможности, поскольку бремя на¬
логов, которые казна, город и купеческое общество берут с тор¬
говцев, обрекает их на разорение.
И эта жалкая брошюра, явно инспирированная какими-то кру¬
гами столичного купечества, показалась Николаю Тихоновичу от¬
кровением. Нетрудно понять, куда клонил автор,— сбавьте на¬
логи, и московская земля станет садом. А стареющий Орлов на¬
шел в брошюре экстракт мудрости, объясняющей многие его
душевные сомнения. Человек умный и искушенный в житейских
дрязгах, он умудрился сохранить до конца дней завидное просто¬
душие. Доверчивость была фамильной чертой Орловых. О дет¬
ском простодушии Орленева в один голос говорят мемуаристы.
В архиве Суворина хранится письмо к нему Евтихия Карпова (от
26 марта 1896 года), тогда режиссера Театра Литературно-худо¬
жественного кружка, в котором рассказывается, как проходила
жеребьевка, устанавливавшая очередность бенефисов первых ак¬
трис труппы. В письме есть фраза: «Жребий вынимал в качестве
ребенка г. Орлеиев» 4, что в этой острой ситуации, видимо, способ¬
ствовало общему умиротворению. А ровно через тридцать лет
Юрий Соболев в репортаже, посвященном всероссийскому че¬
ствованию Орленева в Большом театре в марте 1926 года, писал,
что, когда актер-юбиляр, «смущенный, с какой-то почти растерян¬
ной, виноватой улыбкой вставал и кланялся, целовал-обнимал
своих поздравителей, он показался. . . похожим на маленького
мальчика. Было в нем что-то детское — непередаваемое в своей
очаровательности» 5. Но мы забежали далеко вперед.
В том году, когда вышла книжечка Ал. Кра-вского, семнадца¬
тилетний Орленев, порвав с семьей и бросив гимназию, отпра¬
вился в скитания по России. Детство осталось далеко позади.
С младенчества его считали в семье удачником. Он родился
вечером 22 февраля 1869 года под звуки веселой музыки: рядом
с комнатой матери, в помещении наспех переоборудованного ма¬