Орленок
Шрифт:
— Физику. — И добавила смеясь: — Успокойся, не у вас в классе, а вот у него, у Вити.
Шуре все еще не верилось. Тоня была всего на четыре года старше его. Он считал ее девчонкой. И вдруг она учительница. Какой же у нее может быть авторитет!
Комната Вити и Шуры, которую отдали теперь Тоне, сразу преобразилась. Тюлевые занавески на окнах, какие-то вышитые салфеточки, и на столе рядом с аккуратно сложенной стопкой книг букет свежих цветов в стеклянной банке.
«Девчачья чепуха!» — ворчал про себя Шура. А все-таки его тянуло в эту опрятную, девически уютную
Урок истории
Математик Зис, получивший такое прозвище за «обтекаемую» форму покатого лба, как только мог защищал Шуру на педагогическом совете.
— Мой предмет он знает отлично. Самые сложные задачи решает раньше всех. Взял на буксир Кузнецова. Тот уже на «пос» отвечает, а был совсем безнадежный. Что вы хотите от мальчика, не понимаю!
Дверь из учительской внезапно распахнулась. Кузнецов, «дежуривший» у замочной скважины, успел отскочить и с невинным видом прохаживался по коридору. Пропустив учителя математики, он побежал в класс.
— Зис фарами так и сверкает. За тебя горой стоит, — докладывал он Шуре.
Спор в учительской продолжался.
— «Хор» в четверти по дисциплине! — возмущалась «немка» Марья Ивановна. — Чекалин развлекается на уроках и других отвлекает…
— Бывает, — согласилась Александра Николаевна, преподавательница литературы. — Это когда ему скучно. Но попробуйте его заинтересовать: подопрет голову кулаками, уставится на вас глазищами, даже рот раскроет от избытка внимания. Ведь на Чекалине проверить можно, интересно построен урок или нет.
— Вы хотите сказать, что я скучно веду занятия? — обиженно поджала губы Марья Ивановна.
Александра Николаевна с удивлением взглянула на нее.
— Я имела в виду, не вас, а себя. Для меня Шура Чекалин как барометр.
— Он часто скучает на уроках не по вине преподавателя, — примирительно заметила руковод восьмого класса Анна Леонтьевна. — Он быстро все схватывает, и пока преподаватель разжевывает урок другим, ему становится скучно, и он начинает шалить. Я посоветовала ему заняться фотографией.
Вопрос о Чекалине был исчерпан. Заговорили о молоденькой учительнице истории, назначенной в Лихвинскую школу прямо с вузовской скамьи. Сегодня она должна была дать первый урок, но почему-то запаздывала.
В этот день Шура принес в школу новый фотоаппарат.
— Анна Леонтьевна, взгляните! Мать уже купила мне.
Он с увлечением объяснял учительнице устройство фотоаппарата.
— Вот видишь, как заботятся о тебе родители!.. Так ты даешь слово исправиться?
У Шуры на смуглых щеках проступил румянец.
— Как я могу дать слово? Вдруг забуду, и опять что- нибудь случится… Ведь это будет нечестно. — И, чувствуя, что Анна Леонтьевна огорчена, добавил виноватым голосом: — Ладно, не сердитесь. Я уж постараюсь.
В коридоре продребезжал звонок.
Шура захватил аппарат и убежал в класс. Прошло еще несколько минут, а новая учительница все не появлялась.
— Пойдемте во двор, снимать вас буду, — предложил Шура. — Сегодня освещение хорошее.
— Меня сними!
— И меня!
— Меня, Шурка, меня! — обступили его девочки.
— Всех сниму. Пластинок много. Девчата, во двор!
— А вдруг она придет?
— Погодите, я сбегаю посмотрю.
Шура выскочил в коридор и открыл дверь в учительскую. Там было пусто. Все учителя уже разошлись по классам. Только на краю стола какая-то незнакомая девочка, упитанная и румяная, спешно перелистывала тетрадь.
— Не пришла! — объявил Шура, вернувшись в класс. — Айда во двор!
Ребята кинулись было вон из класса, но в дверях неожиданно возникла фигура директора.
— Что за шум? Почему вы не на месте?
Девочка шла следом за директором. Она была маленькая, с косами на прямой пробор и с быстрыми синими глазами на круглом лице.
— Значит, к нам, — шепнул Шура Володе Кузнецову, — а я думал, в седьмой. Такая маленькая!
— Плохо вы себя рекомендуете вашему новому педагогу, — продолжал директор. — Вот познакомьтесь — Раиса Исааковна, преподаватель истории.
— Г-ггы! — хмыкнул кто-то на задней парте.
— Ну и преподаватель! — пробормотал Шура. — От горшка два вершка.
— Хи-хи-хи! Раиса Исааковна! — втихомолку прыснули девочки.
— Какая там Раиса Исааковна! Просто Райка, — пробубнил Шура.
Мила Воронцова, красная от душившего ее смеха, кашляя и пряча лицо в платок, выбежала из класса.
Новая учительница спокойно выжидала, окидывая ребят быстрыми синими глазами.
— Ну, кончили веселиться? — спросила она наконец. — Теперь давайте работать.
Класс затих.
— Какова! — толкнул Володю Кузнецова Шура.
А новая учительница, раскрыв журнал, начала как ни в чем не бывало делать перекличку.
С этого дня между Раисой Исааковной и восьмым «А» повелась глухая упорная борьба. Молодая учительница спокойно и настойчиво забирала класс в свои маленькие крепкие руки. Ребята упирались, пытались ускользнуть, но это им плохо удавалось.
Труднее всех сдавался Шура. Он никак не мог примириться с тем, что девчонка ростом ему по плечо была педагогом, к которому он должен был относиться с надлежащим уважением.
Приручение началось с чартизма. Учительница увлекательно излагала материал. Шура слушал, подперев кулаками узкий подбородок и не спуская с нее черных глаз. Раиса Исааковна отметила внимание строптивого ученика и усмехнулась, довольная. Шура перехватил усмешку, обозлился и начал возиться под партой со своим аппаратом, с которым никогда не расставался. Он уже давно задумал заснять всех учителей в самой характерной для каждого из них и смешной позе. Почему не начать эту серию сегодня же?