Орлы и звезды. Красным по белому

Гулин Юрий Павлович

Остановившись метрах в двадцати, Юля по инструкции отправляет к сумке собаку. Гром осторожно подходит к прилавку, подле которого стоит сумка, и начинает работать. Через пару минут, молча, садится возле нее и, повернув голову к хозяйке, послушно ждет команду. Едрит твой ангидрит! Точно, взрывчатка внутри! Гром еще ни разу не ошибся за свою восьмилетнюю службу.

– Ну, что, Николай Николаевич, вызывай взрывотехников от смежников, наши, омоновские, в Дагестане нынче, сие тебе известно.

Седой коренастый полковник в форменной сшитой на заказ кожаной куртке с каракулевым воротником пожевал губами и спросил с сомнением:

– А может не точно еще?

Я помотал головой.

– Точно! Ты знаешь не хуже меня, что Гром не ошибается.

Обреченно махнув рукой, Зыков начал по рации отдавать приказания.

Минут через семь, завывая сиреной, подъехала знакомая белая 'Газель' с надписью 'Взрыво-техническая лаборатория ФСБ России'.

НИКОЛАЙ

Я что, схожу с ума? Как я могу на это ответить? Откуда мне

знать это точно, если подобное происходит со мной впервые? Интересно, у психов есть чувство юмора? Если и дальше так пойдет, то скоро узнаю про это из первых рук. Я имею в виду от психиатра. Улыбнется он мне доброй такой улыбкой и скажет: 'Не волнуйтесь, больной, ваше чувство юмора вполне совместимо с диагнозом вашей болезни'. Когда это началось? Глупый вопрос! Это-то я как раз помню отчетливо. В тот вечер, на базе отдыха, что на берегу Оби. И не то важно: водку мы тогда заедали шашлыками, или шашлыки запивали водкой. Важно другое: Ольге пришла в голову блажь нас троих сфотографировать. Спорить было себе дороже, и мы дружно встали под прицел объектива, скорчив самые немыслимые рожи. Потом была вспышка, много ярче той, что бывает при фотографировании. И был колокол, звук колокола. Неясный, отдаленный. Мне, точно, не померещилось. Шеф тогда подтвердил, что тоже что-то там слышал. Васич, правда, кричал, что все это фигня, и он-то никакого колокола в упор не слышал. Но по нему было видно, что врет. И Ольга была какая-то странная. Как она на нас тогда смотрела. А через несколько дней началось ЭТО. Поднялся из метро на площадь Ленина и чуть за столб не ухватился. Прямо посреди площади самый настоящий базар. Не такой, как сейчас, а такой, каким он мог быть в начале прошлого века. Притом, то, что базар, - как есть цветное, а то, что вокруг, - черно-белое и в дымке. Сколько длилось наваждение - секунду, две? Не знаю, но пропало быстро. Через несколько дней произошла другая фигня. Вернее, та же, только вид сбоку. Шел я по новенькому микрорайону и вдруг оказался в лесу дремучем. А с Ленкой как опарафинился? Уже обнял было, и тут от нее таким холодом обдало, что невольно отпрянул. Обиделась, понятно. Стала во мне измену искать. Баба она завсегда так: если мужик неласков, значит, завел другую. Дела... А что самое главное: каждый раз когда такие чудеса со мной случаются, слышу я колокол и с каждым разом все отчетливее. А вот и Центральный рынок. Толпа по одну сторону оцепления, милицейские - по другую. Все путем. Идем смотреть, что они нам тут приготовили. Вылажу из 'Газели' и иду к смежникам. Крепко жму руку Шефу, - он нынче старший наряда - здороваюсь с остальными двуногими и четвероногими. Говорите, тикает? И Гром сел? Гром - это серьезно. Обмениваюсь с псом уважительными взглядами. Говорю Михаилу: 'Пойду, гляну, на что это там Гром среагировал'. Уточняет: 'Без костюма?' - 'Ага, - говорю, - пока чисто посмотреть'. Подхожу к сумке. На первый взгляд, ничего особенного. Начинаю присаживаться на корточки. Навстречу несется ослепительная вспышка и разрывающий перепонки гул набата.

МИХАИЛ

Я услышал только 'Ба!..' Видимо, на '...бах!' уже заложило уши. Взметнулось пламя. Джин вырвался на волю, разрывая и корежа все, что попадалось на пути. Оттолкнулся от дальней стены и устремился к нам. Но не дотянулся, выдохся и исчез, разбросав все, что успел прихватить. Среди прочего - останки моего друга Коли Ершова.

ГЛЕБ

Когда на столик была выставлена четвертая бутылка я быстро встал и без особых усилий перемахнул с нижней полки на верхнюю. Внизу сначала удивились, потом возмутились, потом пытались усовестить, потом стали браниться, потом про меня забыли. Вот и ладушки! Им-то чего не пить? Они как-никак на отдыхе. А я, всяко, на работе. Мне эту троицу, ладно бы охранять, как бы тащить на себе не пришлось. Ох уж мне эта охота! Господину Побегайле, - наградили предки фамилией!
– работодателю моему и 'благодетелю', этому точно охота. Двум ближним замам его, что шкворчат теперь на нижней полке, им, толи охота, толи неохота - поди, их хитрожопых, разбери. А мне неохота, ох, как мне неохота! Особенно сейчас, когда только-только схоронили Кольку. А был ли он там, в том закрытом гробу? Говорят, что сапер ошибается один раз в жизни. А тут и ошибиться-то не успел - сразу в куски. Макарыч говорит, что он только наклоняться к гребаной сумке начал. Макарыч переживает Колькину гибель шибче остальных. Хотя, если разобраться, чем он виноват? Тем, что вызвал Кольку к этой треклятой сумке? Так он конкретно Ерша не заказывал, кого прислали - того прислали. Ольга тоже ходит как в воду опущенная. Что-то с ней после гибели Кольки произошло, не пойму что. Ладно, вернусь с охоты - разберусь. И чего эти бриджи постоянно трусы промеж ягодиц заталкивают? В трико было бы куда как удобней. Так нет, мало ему охоты, подавай еще и историческую реконструкцию: все точь-в-точь как сто лет назад. Еле-еле тельняшку отстоял. Будто в те времена моряки на охоту не ходили? А 'Тигра' и отстаивать не пришлось. Понравился мужикам карабин. В остальном пришлось уступить. Бриджи, сапоги на меху, бекеша, малахай, ну и прочая мелочь. Ладно, хоть за все это из собственного кармана платить не пришлось. 'Благодетель' в виде презента отвалил. У него для такого случая особое ателье имеется, там все по меркам и пошили.

* * *

Проснулся я сразу, как только проводница коснулась моей ноги.

– Подъезжаем?

Она кивнула, горестно вздохнула и покинула купе, плотно притворив за собой дверь. Причину ее печали я понял сразу, как спрыгнул с полки. Господин Побегайла похрапывал на своем месте, а оба зама приютились на полке напротив. Очевидно, одному из них не хватило сил взобраться наверх, из чего я сделал вывод, что выгрузка личного состава будет проходить в экстремальных условиях. И, к сожалению, не ошибся. Колеса состава, пересчитав положенное количество стыков, уже замерли подле перрона станции Барабинск, а я только-только привел своих спутников в сидячее положение. Ладно, одевать особо не пришлось, поскольку они и не раздевались. Бекешу на плечи, малахай на голову, скарб 'страдальца' на плечо, самого 'страдальца' под руку, и, 'давай, перебирай ногами!', на перрон. Оставляю подопечного на попечительство ночки метельной и за следующим. Пока тащил второго, думал, что увижу первого лежащим на снегу, но обошлось. Стоит, родимый, и даже чего-то там соображает. Бекешу застегнул и рукавицы надел. Третьего красавца выгрузил уже под зеленый сигнал светофора. Помчался в купе за своими вещами. На перрон ступил, когда за спиной лязгнули буфера. Успел! А где 'страдальцы'? Вон они, опираясь друг на друга, волочатся в сторону вокзала. Шагнул следом. Вспомнил, что когда садились в поезд сунул билет вместе с паспортом в сидор. На ходу скинул вещмешок и только потянулся к кармашку, как правая нога, попав на лед, пошла в сторону. Если уж падать, то только не на карабин! Извернулся в воздухе и приземлился как надо. Сидор, понятно, отпустил, и тот падал сам по себе в некотором от нас с 'Тигром' отдалении. Чертыхаясь, принял вертикальное положение и тут же оказался внутри снежного вихря. Замер на месте, прикрыв от колючего снега лицо рукой. В уши ворвался близкий удар колокола. У них, что, церковь рядом с вокзалом?

МИХАИЛ

Когда эти су... Вот черт! Не могу цивильного продолжения придумать. Выходит, все-таки суки. Так вот, когда они научатся входную дверь закрывать? Ладно бы лето. А так разморозим батареи, что подле двери, вот тогда и нахлебаемся по макушку всем подъездом. Какой-то я последнее время злой. А и будешь злым, когда беда за бедой. Сначала Ерша на моих глазах в клочья разорвало, теперь вот Васич пропал... И пропал ведь... чуть не сказал 'средь бела дня'. Да нет. Ночь была, притом с метелью. И все равно, с его-то опытом... Ну, куда он мог подеваться? На перроне обнаружили только вещмешок, в кармане которого лежал бумажник с деньгами и документами. Коллеги из Барабинска на его подельников грешат. Логика в этом, определенно, есть. Только пустышка это. Ну и что, что в показаниях путаются? Столько выпей и ты жену с тещей путать начнешь. Проводница вагона факт пьянки подтвердила. И Васич, по ее словам, когда поезд отходил от перрона, шел за своими спутниками на некотором отдалении. Потом налетел снежный заряд, и она закрыла дверь. С этой минуты Васича никто больше не видел. Смерч его, что ли, унес? Бред! Но Васича нет, и Ольга теперь страдает. А тут еще 'шептуны' всех полов и мастей перчику на раны подсыпают. Из чистого альтруизма, разумеется. Чем опять почтовый ящик набит? Реклама... опять реклама, ... а это что? Письмо... И даже мне? Интересно, от кого? С-Петербург, нотариус палаты ?2 Розенфельд С.В. Что характерно: у нас, что ни нотариус, так Розенфельд. Ладно, конверт в папку, рекламу в мусоропровод. Оставлять в ящике нельзя, непременно какой мелкий подожжет.

Вот дверь, вот ключ. Открываю первое вторым, и я в прихожей. Окромя кота с усердием дерущего свой коврик - никого. Это, как бы, меня не ждали?

– Солнышко, я дома!

Нет бы, помолчать - целее был бы. В прихожую выкатывается злобное 'солнышко' и рядом с ней...

– Рая, ты как здесь?

Рая молчит, поскольку перешипеть 'солнышко' задача трудновыполнимая.

– Ты че разорался? У нас Лена с маленьким.

Час от часу... Спрашиваю на полтона ниже:

– По какому случаю парад але?

Моя половина смотрит на меня уничижительно и поворачивается к Рае:

– Объясни ему.

Рая, моя однокашница по школе милиции, мать Коли Ершова, берет меня за руку и ведет на кухню.

– Понимаешь, Лену из общежития ГУВД выселили...

Я хоть и не рыбак, но как выглядит вытащенная на берег рыба, представляю хорошо. Поэтому, для того чтобы представить, как я сам выглядел в этот момент, отражаться в зеркале нужды не было. Наконец, с шевелящихся под выпученными от удивления глазами губ слетели первые слова:

– Это как?

– Читай сам!
– Рая протянула мне половинку листа бумаги, на котором добротным канцелярским стилем излагалось, что поскольку Ершова Е.А. не связана трудовыми отношениями с ГУВД, то, в соответствии с договором найма жилого помещения в общежитии, подлежит выселению в трехдневный срок.

– Тут написано три дня, почему сразу не сказали?
– спросил я Раю.

– Так они еще и не прошли. Просто мы не стали дожидаться, когда придет ОМОН, и освободили помещение досрочно.

– Гордые, значит?
– я тяжело опустился на табурет.
– И что вы теперь с вашей гордостью делать намерены?

– А ты чего раскипятился?
– в свою очередь вспыхнула Рая.
– Можно подумать, ты бы чем помог!

– По крайней мере, попытался, - все еще раздраженно парировал я.
– В крайнем случае, до генерала бы дошел.

– Ты посмотри-ка на этого ходока, - обратилась Рая к моей супруге.
– Так бы он тебя и принял! Нынешний, он у нас не то, что давешний.