Орлы или вороны

Мартин Дэвид

– Юра, эти ребята растут без родителей, у них фактически нет детства. Они привыкли выживать и приспосабливаться. Наша с тобой задача – помочь им найти своё место в этой жизни. Конечно, учить драться – это не то, что выведет их в люди, но в этом случае, думаю, нужно. Я вижу, что у этого парня есть потенциал, мне кажется, что он сможет многого добиться в жизни, если его направить в нужное русло.

– Ладно, пусть приходит, поработаем, – сдался Русанов. – Только не думаю, что из этого выйдет большая польза. Он сам-то хочет, или это больше твоё желание?

– Юра, вот и проверишь на деле, не

мне тебя учить.

Дверь открылась, и вошёл Виктор, держа в руке пол-литровую бутылку боржоми.

– Вот сдача. – Он протянул мелочь трудовику, и тот убрал её в карман.

Взяв бутылку у Виктора, Дмитрий Николаевич сказал, чтобы тот остался, а сам, попрощавшись с Русановым, вышел, закрыв за собой дверь.

– Значит, хочешь научиться драться? – спросил Русанов, как-то странно посмотрел на Виктора, будто что-то припоминая. Виктор кивнул, но Русанов больше ничего не говорил, просто смотрел в упор и молчал. Виктору даже стало немного неловко от такой затянувшейся паузы.

– Как фамилия твоя? – вдруг спросил Юрий Иванович.

– Ярский, – сказал Виктор, и ему даже показалось, будто этот грузный непробиваемый человек вздрогнул и весь сжался, словно хотел от чего-то защититься.

Потом опять принял независимый, безразличный вид и спокойно сказал:

– Меня зовут Юрий Иванович.

– Да, я знаю вас. – Виктор смущённо посмотрел в сторону.

Русанов удивлённо поднял бровь:

– Хорошо. Мы с тобой позанимаемся. Я дам тебе домашнее задание. Не выполнишь, можешь больше не приходить. Понял? – Он сурово посмотрел на Виктора.

Тот кивнул.

– Пошли. – Русанов встал и жестом руки показал Виктору следовать за ним.

В конце длинного коридора была дверь. Русанов открыл её, и они зашли в просторную комнату примерно тридцати квадратных метров. Потолок здесь был выше, чем в том помещении, где они разговаривали. Посередине комнаты, на крюке, торчащем из потолка, висел большой боксёрский мешок. В углу к одной и другой стене был приделан турник. На другой стене висело несколько пар боксёрских перчаток. Они были явно старше Виктора. Кожа во многих местах слезла или потрескалась и отходила лепестками. В стороне у окна стоял большой деревянный ларь со всяким инвентарём. Виктор думал, что сейчас Юрий Иванович скажет ему колотить грушу, и даже уже начал присматривать, какую бы пару перчаток снять со стены, но тот, порывшись в сундуке, достал оттуда скакалку и протянул её Виктору.

– Скакать умеешь? – спросил он и добавил: – Прыгай.

Виктор взял в руки скакалку и начал прыгать. Было даже неловко. «Глупость какая-то», – пронеслось в голове. Прыгать не получалось. Прыгнув два-три раза, он наступал на скакалку, или подпрыгивал раньше, или приземлялся позже. Словом, выходило смешно.

– Погоди, дай-ка сюда. – Русанов взял скакалку и чуть отрегулировал длину, завязав узелок на одной ручке. – На, теперь попробуй.

Теперь, правда, стало лучше, но Виктор прыгал, топая как слон, приземлялся с таким грохотом, что, наверное, было слышно на улице.

– Ты сейчас мне пол проломишь, прыгай мягче. Постой, дай мне. – Русанов забрал у Виктора скакалку, снял пиджак, повесил его на крючок на стене, снял с ног ботинки. Без пиджака, оставшись в облегающей футболке, он

был как грузный комок мышц.

– Смотри, как надо, – сказал он и начал скакать.

Виктор не смог скрыть удивление, как этот тяжёлый, на вид неуклюжий мужик легко прыгал. Это было настолько удивительно и необычно, как будто он не имел веса: легко пританцовывая, прыгал на одной ноге, на другой, на двух. Он приземлялся абсолютно бесшумно, скакалка совершала обороты вокруг тела со свистом, а Русанов спокойно прыгал, как пружинка, грациозно танцуя какой-то свой собственный танец. Иногда он подпрыгивал повыше и успевал прокрутить скакалку два раза. Попрыгав так минут пять, он остановился и протянул скакалку.

– Иди и тренируйся. Возвращайся, когда сможешь пропрыгать тысячу раз без остановки.

– Тысячу? – округлил глаза Виктор.

– Да, тысячу, это не так сложно, как ты думаешь. Также я хочу, чтобы ты каждый день подтягивался на турнике по сто раз, отжимался от пола по двести и приседал по триста. Всё понятно? Потом приходи, будем заниматься.

Виктор шёл домой, держа в руке скакалку. Было радостно от того, что задание не казалось таким уж сложным, ни с кем не надо было драться. Но тысячу раз. Это же очень много.

Начать решил сразу. На пути в школу он не раз ходил через лесопарк, видел там скрытые от постороннего глаза полянки. Почему-то не хотелось, чтобы другие видели, как он целыми днями прыгает. Да бред какой-то. Что он за тренер вообще, не мог показать пару своих коронных ударов? Виктор бы выучил их и, возможно, справился бы с Сиплым. Но внутренний голос ему тут же отвечал:

– Ага, справиться с Сиплым, ну ты и наивняшка! Да он после первого удара тебя так отмудохает, что потом ещё хуже будет.

И тогда вся эта затея со скакалкой казалась ему ещё большим бредом, чем вначале.

Отжиматься было нетрудно: сначала у него получилось отжаться двадцать, потом пару раз по пятнадцать; затем стало тяжелее, и он делал подходы по десять раз; когда счёт подходил к двум сотням, уже отжимался по пять и даже по три раза. В общем, справился. Присел триста – тоже довольно легко, а вот с подтягиванием была проблема. Виктор пошёл в школьный спортзал. Благо дверь там всегда была открыта. К счастью, там никого не было. Подтянулся пять раз, а когда подошёл сделать второй подход, не смог уже подтянуться ни разу. Руки были как ватные.

На прошлом уроке физкультуры, когда все подтягивались на оценку, Виктор подтянулся пять раз, это была оценка четыре. Мало, конечно, но некоторые парни не могли и раза подтянуться. Пять – это был его личный рекорд. Сиплый легко подтянулся десять раз и спрыгнул, получив пятерку. Наверное, мог бы и больше.

– Молодец, – крикнула Машка из параллельного класса, когда Сиплый соскочил с турника, и все посмотрели в её сторону. В Машку были влюблены, наверное, все парни его возраста, включая Виктора. Вот бы ему она так крикнула! Он бы дорого за это заплатил. Что же, вот он сейчас и платит. Подтянуться удалось не сто раз, а только восемь. Пять – и три раза по одному. Дальше дело не шло. Как он ни старался, мышцы отказывались слушаться. Про скакалку и речи быть не могло. Не было сил даже поднять руки, не только прыгать. Решил продолжить тренировки завтра.