Орлы императрицы
Шрифт:
1920–1930-е гг. остались в российской истории самыми кровавыми и разрушительными: большевики крушили и взрывали Святыни, которым поклонялись их отцы, матери, деды и пращуры, в которых родители крестили их самих. Особенно досталось Москве, ныне восстанавливаются далеко не все церкви и монастыри, для полного восстановления нужны колоссальные средства, да и во многих случаях места, где они стояли, заняты другими строениями.
Обдирались оклады с икон и Священных Писаний, разворовывались украшения, золотые ризы, потиры, кресты, с куполов сдирали золотую кровлю, сотрясая землю, обрушивались с колоколен колокола… Святые драгоценности обращались в «бриллианты для диктатуры пролетариата».
Не менее преступным являлось повсеместное разворовывание
В старых портретах
Россия времен Екатерины II оставила массу рассеянных ныне по музеям и частным собраниям портретов замечательных людей той эпохи, их репродукции приведены в самых различных изданиях. Самое полное собрание было впервые издано до революции, в 1905–1909 гг. расстрелянным в 1919 г. великим князем Николаем Михайловичем в 5-томном собрании под названием «Русские портреты XVIII и XIX столетий». Это уникальное издание представляет собой настоящую энциклопедию, донесшую до наших дней изображения замечательных личностей второй половины XVIII — начала XIX века. Значение этого собрания тем более ценно, что в нем содержатся и репродукции произведений, бесследно утерянных в годы многочисленных лихолетий России XX века. Каждый портрет сопровождается кратким описанием.
Портрет до середины XIX века оставался единственным средством визуального описания внешности человека. Этим обстоятельством объясняется жесткая требовательность к сходству, правдивости изображения, далеко не всегда по различным причинам соблюдавшаяся художниками. Одним из них не хватало таланта, другие старались приукрасить внешность, дабы польстить заказчику, третьи представляли своего героя в более выгодном свете по его прямому указанию. Этим объясняется различие внешности одного и того же лица на портретах разных авторов. Взять, к примеру, личность Петра I, привлекавшую к себе внимание многих художников того времени и оставивших после себя не один десяток его портретов; вряд ли вы найдете среди них пару, о которой с полной уверенностью можно было бы сказать, что на них представлено одно и то же лицо.
Правдивость восприятия утерянных портретов затрудняется из-за субъективности их оценки современниками, оставленной нам в виде различного рода описаний. К примеру, известная французская портретистка г-жа Виже-Лебрен, написав совместный портрет великих княгинь Александры и Елены, получила резко отрицательный отзыв их бабушки — Екатерины II, назвавшей лица внучек — изображениями двух мопсов. В то же время княгини П. Голицына (ур. Шувалова) и Е. Долгорукова (ур. Барятинская) были противоположного мнения и заказали г-же Лебрен свои портреты, которыми также остались довольны.
Доверил свое изображение кисти француженки и Алексей Орлов.
Но разложим перед собой четыре его портрета разных авторов. Не говоря уже о несходстве черт лица, мы не увидим здесь знаменитого шрама «через всю левую щеку». Правда, на трех из них голова слегка повернута в левую сторону, как бы прикрывая сей дефект лица, но на четвертом вся левая щека, как говорится, «налицо» и нет на ней ничего примечательного. Вот и доверяй после этого художникам…
О двух изображениях А. Орлова сохранились заметки; одна из них оставлена самим Алексеем Григорьевичем: «Вы… видели мою образину продажную (портрет на продаже. — Л.П.) у Елизаветы Афанасьевны (?), с чего и прислали мерку величины, которая в Италии написана была тому уже более 30 лет и просят за нее 200 рублев. А как мне помнится, что оная образина вышла из дому Ал. В. Евреинова и довольно похожа была в то время; а теперь я, сам себя чувствую, пристарел и придревнел и в оное время много болезней и печалей претерпел, следственно с теперешним положением и никакого сходства уже быть не может. Она же написана была в Венеции, прежде еще морского похода и плата за оную не выше пяти червонцев, а требование за нее слишком велико, может быть и оригинал теперь оного не стоит, и так пусть она между руками по белу свету погуливает, а что она продастся, так видно, что она уже излишнею сделалась. Сказывают, будто умные люди всех излишностей стараются избегать, например так как корову, буде все молоко выдоили и больше уже не чают получить, таковую на бойню и отсылают».
О каком именно портрете идет здесь речь (как следует из текста, он был написан в 1768 г.), во сколько он в конце концов был оценен, где «погуливал» и не заблудился ли вовсе, нам неведомо. А вот впечатления о другом портрете А. Орлова с дочерью, оставленные почитателем графини Анны А. Б. Куракиным по поводу смерти графа: «Письмо ваше читал с новыми слезами, и теперь, писав к вам, сидя под его изображением, от меня нигде не отстающим, оными глаза мои наполнены», «картина, последний памятник снисхождения ко мне нашего покойного друга, в котором он написан со своей дочерью, ездит со мною повсюды по Европе. Она поставлена теперь в моем кабинете, всегда перед моими глазами; но сим еще и доволен я и частенько к ней подхожу и на сходство написанных в ней гляжу».
Князь А. Куракин был давним воздыхателем в обществе почитателей графини Анны Орловой, правда, есть подозрение, что карман его тяготел к богатой наследнице более, нежели сердце. Князя недаром звали «бриллиантовым»; часть его сокровищ сгорела во время пожара, возникшего на балу у князя Шварценберга в Париже, и если бы не толстый парчовый, залитый золотым шитьем камзол, погиб бы и сам его носитель.
Портретам многих членов фамилии Орловых посвятил значительную часть своего творчества знаменитый русский портретист Ф. С. Рокотов. Д. Левицкий написал в 1783 г. портрет жены Алексея, Е. И. Орловой-Чесменской, К. Брюллов — О. И. Орловой-Давыдовой с дочерью.
Австрийский художник Иоганн Батист Лампи-старший, работавший в России 1790–1796 гг., написал портрет Владимира Орлова, которому было в то время около 50 лет, таким он здесь и видится, однако черты лица разительно отличаются от скульптурного изображения, выполненного Шубиным.
В Третьяковской галерее можно увидеть портрет жены Григория Орлова, Е. Зиновьевой-Орловой, работы Ф. Рокотова, в таланте которого искусствоведы не сомневаются. На портрете мы видим светскую даму (несмотря на юный возраст), имеющую жизненный опыт. Там же экспонируются пять скульптурных портретов братьев Орловых работы Шубина, на которых Иван и Владимир удивительно похожи.
Путешествия останков братьев Орловых
В разных источниках встречаются противоречивые данные относительно названий мест и времени захоронений братьев Орловых екатерининского поколения. Представленный ниже материал основан на сведениях, приведенных в очерке В. Орлова-Давыдова, располагавшего семейным архивом, оставшимся от покойного устроителя и первого хозяина Отрады графа В. Г. Орлова. Материал, относящийся к концу XIX — началу XX вв., основан на сообщениях из газет и воспоминаниях старожилов села Семеновского, приведенных в очерке А. Нефедова «Отрада графов Орловых», опубликованном в иллюстрированном альманахе Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры «Памятники Отечества» № 31 (1–2, 1994 г.). Некоторые данные взяты из книги Н. Елагина «Жизнь Графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской» [24].
Первоначально фамильная усыпальница Орловых была устроена в церкви во имя Благоверного князя Владимира (или просто Владимирской церкви) в Семеновском — Отраде, «храмозданную» грамоту на строительство которой выдал московский архиепископ Платон в 1777 г. В начале 1780-х гг. строительство завершилось и первый упокоившийся из пяти братьев Орловых, Григорий, положен был в склепе «под вновь выстроенной церковью Святого Князя Владимира», первый этаж которой занимала зимняя, отапливаемая церковь Николая Чудотворца, в которой и устроена была усыпальница.