Орлы на войне
Шрифт:
Храмовая территория, огромное пространство, обнесенное низкой стеной, раскинулась за пределами города, на берегу Ренуса. В дополнение к главному храму и огромному алтарю там были святилища меньших размеров, жилища жрецов, комнаты для обучения их помощников и загоны для скота. Имелся даже постоялый двор и таверна для паломников, пришедших из дальних краев.
Место было переполнено молящимися.
Сопровождаемый Осбертом и десятком воинов, которые вели с собой трех молодых баранов, Арминий пробирался через толпу к торцу алтаря. Перед алтарем стояли около сотни легионеров и офицеров, включая легата. Все они наблюдали за тем, как Сегимунд совершает
Большинство людей были бы не прочь стать абсолютными властителями половины мира, подумал Арминий, как обычно, раздраженный распространением имперских идей. Зачем Августу изображать из себя бога? Арминий подозревал, что немало римлян разделяют его взгляды; иное дело, что они опасаются высказывать их вслух. Если вы состоите на имперской службе, вам лучше помалкивать.
Подойдя ближе к жрецу, Арминий понял: что-то явно идет не так. Собравшиеся стояли с хмурыми лицами и даже, прикрыв ладонью рот, что-то шептали друг другу на ухо. Бросив взгляд на бараньи туши – их было не менее шести, – он поначалу ничего не понял. В конце концов, божественная особа императора требует богатых жертвоприношений. Сегимунд – его было легко узнать по копне непокорных светлых волос – нагнулся над очередным бараном, которого держала пара храмовых слуг. Чуть в сторонке, удерживая еще нескольких баранов, приготовленных к закланию, стояли другие помощники жреца.
Сегимунд полоснул ножом по горлу животного. Фонтаном хлынула кровь. Прежде чем околеть, баран выбил копытами безумную дробь.
– Животное встретило смерть, как то полагается, – нараспев произнес жрец. – Это вселяет надежду.
– То же самое ты сказал и про остальных баранов, – услышал Арминий слова одного из офицеров.
– Давай дальше. Осмотри его печень, – произнес другой офицер.
С привычной ловкостью помощники жреца опрокинули барана на спину. Сегимунд наклонился над ним и ножом вспорол животному брюхо от таза до грудины. В нос Арминию тотчас ударил удушливый запах бараньих внутренностей. Из-за спины Сегимунда ему не были видны скользкие кольца кишок и серые желудки других выпотрошенных баранов, однако он сам в свое время забил немало домашних животных и знал, как выглядят потроха. Как правило, жрецы на них практически не смотрели, подбираясь к главному предмету гадания – печени. Однако до нее, расположенной под грудной клеткой, добраться было труднее, чем до кишок.
Похоже, Сегимунд не сумел до нее добраться. Присев на корточки, он поднял глаза на собравшихся и объявил:
– Я вижу на внутренностях следы болезни!
С губ офицеров слетел вздох разочарования.
Хотя Арминий не слишком верил в гадания, его сердце застучало сильнее прежнего. Радость на лицах Осберта и других воинов была красноречивее любых слов. Хотя Сегимунд и происходил из другого колена племени, он тоже был херуском, а значит, соплеменники верили ему, полагаясь на его предсказания.
Сегимунд продолжил изучение внутренностей барана, когда к алтарю подошел легат. Обычно спокойный, сегодня он выглядел недовольным.
– Клянусь Гадесом, как такое может быть, Сегимунд? Один баран, даже два… но разве может такое быть со всеми? Разве могут у всех быть больные внутренности?
– Я говорю лишь то, что вижу, – мрачно ответил Сегимунд. – Посмотри сам.
– Я надеюсь – и ожидаю, – что печень этого барана окажется здоровой, – сказал легат, вопреки обычаю глядя жрецу через плечо.
Сегимунд поработал ножом и вскоре высоко поднял окровавленную руку. На его ладони лежал осклизлый, рыхлый комок. Легат вздрогнул и отпрянул назад. Офицеры с отвращением вскрикнули. Арминий растерянно заморгал. Вместо обычного бордового цвета печень барана, лежавшая на ладони жреца, была бледно-розовой. Лишь лжец – или безумец – мог утверждать, что это печень здорового животного.
– Что это значит? – строго спросил легат.
– Не берусь утверждать, – ответил Сегимунд, – но, боюсь, это не предвещает ничего доброго для императора, да хранят его вечно боги. Или, возможно, империю ждут какие-то испытания…
Лицо легата приняло воинственное выражение.
– Чушь! Я считаю, что эти бараны – из худшего стада на ближайшую сотню миль. Забейте другого! Перебейте всех, пока не найдете того, у которого хорошая печень!
– Как прикажешь, легат, – почтительно склонил голову жрец. – Приведите сюда другого барана!
Арминий обвел римлян пристальным взглядом. Слова легата до известной степени успокоили их, однако многие по-прежнему тревожно перешептывались. Когда же печень следующего барана оказалась бледно-розовой, а за ним такая же и у третьего, их беспокойство усилилось. По лицам его собственных воинов было видно, что те растеряны и пытаются понять, что это значит. Если честно, он и сам был неприятно удивлен. Почему у такого количества баранов оказалась больная печень?
Наконец Сегимунд объявил, что печень последней жертвы говорит о добром предзнаменовании, однако легата это не убедило. Он подозвал крестьянина, продавшего баранов для жертвоприношения. Стоило Арминию на него посмотреть, как в нем тотчас возобладал разум, взяв верх над шевельнувшимся в душе суеверием. В каких-то обносках, грязный и тощий, словно ощипанная курица, крестьянин выглядел крайне бедно и неприглядно. Когда же легат прилюдно унизил этого убогого, заявив, что он-де продал его офицерам плохих баранов, настроение Арминия улучшилось.
И все же на лице Сегимунда читалась тревога. Внезапно на Арминия снизошло вдохновение. Его соплеменники столь же суеверны, как и римляне. Что может быть лучше для того, чтобы перетянуть их на свою сторону, чем рассказать про то, что случилось у алтаря? А чтобы сделать историю еще убедительнее, надо лишь умолчать про крестьянина, продавшего животных, и последнего здорового барана. Вот вам и знамение! Спасибо тебе, Донар, поблагодарил громовержца Арминий. Было бы также неплохо прощупать настроение Сегимунда. Он всегда был предан Риму, и по традиции его ветвь племени херусков не ладила с той ветвью, к которой принадлежал Арминий. Однако поддержка жреца – если ею удастся заручиться – была бы весьма полезна.
Уверенность Арминия в том, что настало время действовать, еще больше окрепла после того, как в жертву принесли приведенных им баранов. Все трое пошли под нож безропотно, и у каждого оказались здоровые внутренности. Сегимунд объявил, что ближайшие месяцы будут благоприятными для Арминия, его воинов и их близких. Его кавалеристы восприняли это сообщение с радостью. И даже столпились вокруг жреца, чтобы выразить ему благодарность.
Арминий воспользовался толкотней, чтобы добавить в кошелек еще монет, после чего приблизился к Сегимунду.