"Орлы Наполеона"
Шрифт:
В течение десяти минут Гурго пункт за пунктом уверенно излагал свои предложения, которые успел подспудно обдумать у изголовья Наполеона. Конечно, это было только начало, — однако начало энергичное, сулившее дальнейший успех всему грандиозному начинанию.
— Разумеется, потребуется величайшая осторожность, — закончил Гурго. — К счастью, мерзавца Фуше [2] уже нет. Но и без него полиция Бурбонов чего-нибудь да стоит…
— А ведь ты прирождённый штабист, Гурго, — задумчиво сказал Монтолон, когда генерал закончил. — Продумано хорошо и, на мой взгляд, всё выполнимо. Лично я поддерживаю полностью
2
Фуше Жозеф (1759–1820) — французский политический и государственный деятель. При Наполеоне возглавлял министерство полиции. После реставрации присягнул Бурбонам и получил тот же пост. Окончательно был отставлен в 1815 году.
— Согласен, — решительно произнёс Бертран. — И для начала давайте решим, что делать с Лас-Казом.
— А что с ним делать? — удивлённо спросил Гурго, переглянувшись с Монтолоном.
— Он записал последнюю волю Наполеона, — пояснил Бертран. — Нужно ли, чтобы о ней знал кто-нибудь, кроме нас троих? Я не кровожаден, однако…
Гурго махнул рукой.
— Он стар, болен и не болтлив, — проворчал, морщась. — А главное, ему ещё предстоит издать мемуары императора. Никто, кроме него, это не сделает… Пусть живёт. На всякий случай я с ним поговорю, чтобы держал язык за зубами.
Монтолон молча кивнул.
— Решили, — резюмировал Бертран. — А теперь давайте вернёмся… к императору. Полагаю, наше отсутствие уже и так заметили.
Гурго поднял руку.
— Да здравствует Наполеон! — негромко и торжественно сказал он, отдавая честь незримому вождю. И Бертран с Монтолоном молча последовали его примеру.
Глядя друг другу в глаза, обменялись рукопожатиями, а потом, повинуясь внезапному порыву, крепко обнялись. Было в этом что-то от безмолвной клятвы.
Сильно щурясь, полуслепой Лас-Каз разглядел входящих в спальню Бертрана, Монтолона и Гурго. Всего за полчаса в этих людях что-то изменилось. Переполнявшая их энергия среди общего уныния и скорби была сейчас особенно заметна. Источник этой энергии граф собственными руками недавно передал Гурго… Выходили каждый по отдельности, а вернулся — триумвират.
Лас-Каз внутренне усмехнулся. В каком-то смысле так оно и есть. Наполеон доверил им исполнение последней воли… увидим, что из этого выйдет. Жаль только, что увидят не все. Император мыслил категориями десятилетий, а он, Лас-Каз, столько не проживёт. Ему бы протянуть ещё года три-четыре, чтобы успеть издать мемуары великого человека…
Граф перевёл взгляд на чеканный профиль императора. Вот и всё. Усталость и разочарование. Вместе с маленьким корсиканцем уходила целая эпоха, вместившая революцию, войны, республику, консулат, империю, — а теперь вот и реставрацию Бурбонов… Значит, всё вернулось на круги своя. И зачем тогда гибли армии, лилась кровь, содрогалась Европа?..
Прошёл полмира человек Сквозь гром побед и боль измены И всё-таки закончил век В объятиях Святой Елены…Но если этот триумвират чего-то стоит, если сумеет воплотить последнюю волю императора, — что ж, тогда игра ещё не окончена…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Жалел ли Сергей Васильевич Белозёров о том, что полугодом раньше император Александр
Странный вопрос, скажете вы. Возглавить в неполные тридцать пять лет академию — это же невероятный успех. Неслыханная удача. Редчайшее везение. Сколь талантлив ни был художник Белозёров, среди его товарищей по искусству хватало мастеров не менее талантливых и более заслуженных. И уж если судьба приберегла козырный туз именно для тебя, живи и радуйся. Ну, и, конечно, наслаждайся положением, с которым связано много хорошего и приятного: огромный присутственный кабинет в здании на Дворцовой набережной, большое жалованье, казённый выезд, распоряжение людьми и деньгами, наконец, почёт и уважение…
В общем, всё прекрасно. Десять лет назад Белозёров — в ту пору поручик Киевского гусарского полка — и после трёх бутылок вина представить не мог, что талант живописца вознесёт его столь высоко.
И всё-таки баловнем судьбы Сергей себя не считал. Были на то веские причины.
И вот первая из них. Заняв должность и разобравшись с делами академии, Сергей с холодком в груди обнаружил, что они порядком запущены. Его предшественник, великий князь Владимир Александрович, отставленный от руководства при самых драматических обстоятельствах, занимался чем угодно, только не вверенным ему заведением. Откровенно говоря, академия в значительной мере работала вхолостую, а немалый бюджет тратился беспорядочно. Первые месяцы работы ушли на то, чтобы разобраться с положением дел, уволить бездельников (штат раздут был безбожно) и упорядочить бюджетные траты.
Несколько собратьев по кисти, образовавшие нечто вроде общественного совета при академии, помогли разработать задуманный Сергеем проект. Речь шла о формировании системы народного художественного образования в России на основе приходских школ и гимназий. Проект был подан в Кабинет министров и ждал своего часа. Следом ушёл ещё один проект — о создании общероссийского союза художников под государственным патронажем. Были и другие планы, обдумывая которые, Сергей надеялся на поддержку назначившего его императора.
Увы, служба в академии занимала время и силы, ранее предназначенные для собственного творчества. За полгода Сергей почти ничего не написал. На этой почве случилась даже финансовая коллизия. Верный агент-импресарио Фалалеев, сколотивший на продаже полотен Сергея состояньице, по сути, оказался не у дел и затосковал. Страшно подумать, насколько тосковал при этом его карман… Чтобы успокоить Фалалеева, Белозёров поклялся, что, как только поставит академию на крыло, так сразу вернётся к творчеству. А пока, суд да дело, назначил энергичного помощника своим секретарём и посадил в приёмную, чтобы всегда был под рукой.
Откровенно говоря, Сергей и сам, оставшись без привычных гонораров, нёс денежные потери. Ну, тут уж одно из двух: или служить, или зарабатывать. Положение смягчалось хорошим жалованьем, солидными сбережениями и пониманием любимой жены Настеньки, — очень ей нравилось быть президентшей.
Третья причина, по которой Сергей в новом качестве чувствовал себя неуютно, была самой мерзкой.
Не успел Белозёров занять важное кресло, как к нему потянулись просители. Принимал всех, да и как не принять своего брата-художника! Просили братья-художники… да много чего просили. Персональные выставки в стенах академии, зарубежные стажировки на год-два за казённый счёт, денежные вспомоществования, протекции для исполнения государственных заказов… Кому-то Сергей помогал, кому-то отказывал, кому-то и рад помочь, да не в его силах.