"Орлы Наполеона"
Шрифт:
Генерал выдержал паузу.
— Бонапартисты, — сказал, как гвоздь вколотил.
По сведениям разведки, во Франции существовала обширная прослойка людей, которые ненавидели Россию и русских по идейным, так сказать, соображениям. Бонапартистов по головам никто не считал, но очевидно, что было их немало. Культ Наполеона, возникший шестьдесят лет назад, никуда не делся и с годами не ослаб. Его приверженцы крепко помнили, что солнце императора закатилось именно в далёкой России, перемоловшей великую армию. Всё русское бонапартисты встречали в штыки, а сближение со страной-обидчицей считали оскорблением и предательством национальной памяти.
— Теперь представьте, что в Париже открылась ваша выставка, — неторопливо продолжал Ефимов,
— Это каким же, к примеру?
— Варианты разные. Например, на открытие придёт десяток-другой молодчиков. С виду приличные люди, в сюртуках, а под сюртуками ножи. И по сигналу вожака кинутся резать полотна. Или начнут обливать картины чёрной краской. Ну, место проведения, сиречь Академию изящных искусств, жечь или взрывать, скорее всего, не станут, — всё же национальное достояние…
— И на том спасибо, — буркнул Сергей, которому расклады Ефимова очень не понравились. — Ну, и чего они этим добьются?
— Как это, — "чего"? Во-первых, плюнут в Россию. Для них сейчас это особенно важно. Будущий договор держится в строгом секрете, но общее сближение стран ведь не скроешь. Для бонапартистов оно, как серпом по причинному месту. Гадить будут, где смогут. — Ефимов отодвинул пустую тарелку и откинулся на спинку стула. — А во-вторых, им важно себя показать. В нашем посольстве полагают, что в ближайшее время бонапартисты наконец сорганизуются в некую партию, которая пойдёт на следующие выборы с оч-чень хорошими шансами победить. Не дай бог, конечно… Тогда Францию потеряем. Этим господам проще с немцами и австрийцами договориться, чем с нами дело иметь… Так-то, Сергей Васильевич.
Сергей мрачно крутил в пальцах спичечный коробок. С почётной и престижной культурной миссией оказалось всё не так просто. Ну, ещё одна выставка (пусть даже зарубежная), — сколько их уже было и сколько ещё будет! Но вот эти политические осложнения, чреватые угрозой его полотнам… И как себя вести в случае инцидента? Начистить рыло бонапартистской шпане — дело нехитрое, но не аукнется ли это дипломатическим скандалом? И к лицу ли такие резкие действия президенту академии? Чёрт знает, что такое…
— Не обрадовали, Виктор Михайлович, — откровенно сказал Сергей, наполняя рюмки. — Я себе поездку представлял как-то по-другому. Не привык я за собственные картины дрожать. Не за себя, заметьте, — за картины… Константин Петрович ни о чём подобном не говорил.
Ефимов слегка улыбнулся и тут же посерьёзнел.
— Ну, Константину Петровичу вдаваться в оперативные детали не по рангу, — веско заметил он. — Обер-прокурор мыслит государственными категориями. А моё дело сугубо практическое — предвидеть нежелательные последствия событий и, по мере возможности, предотвращать…
— Ну, и как думаете предотвращать в нашем случае?
Поднявшись, Ефимов сильно потянулся, однако, засиделись. Тёмно-серый пиджак, ладно облегавший коренастое, крепкое тело, угрожающе затрещал. Сергей вдруг подумал, что за годы общения с генералом ни разу не видел его в мундире. Штатские костюмы-тройки, и всё. Служба такая…
— Ну, подробности я раскрывать не буду, они вам ни к чему, — обронил Ефимов. — Скажу только, что мы сейчас довольно тесно сотрудничаем с их спецслужбой Сюрте. По поводу вашей выставки был у нас обмен мнениями. Французы тоже понимают возможный риск и обещают предпринять все необходимые меры безопасности. Посмотрим…
В голосе генерала прозвучал некоторый скепсис, Сергеем замеченный.
— Думаете, не справятся?
— Да не то чтобы не справятся… Организация вполне серьёзная, — задумчиво произнёс Ефимов. — В другом дело. — Снова сел и наклонился к Сергею. — О мере влияния бонапартистов мы можем только гадать. По некоторым
В кабинет с деликатным стуком заглянул официант.
— Угодно ли что-нибудь ещё, господа? — спросил, глянув на оскудевший стол.
— Спасибо, любезный, уже ничего, — сказал Сергей, доставая бумажник и жестом останавливая генерала, потянувшегося в карман с той же целью. — Ты нам счёт принеси.
Дождавшись, пока за официантом закроется дверь, Ефимов повернулся к Сергею. Произнёс тяжело, отрывисто:
— Вы же понимаете, Сергей Васильевич, — я вас не пугаю. Да вы и не из пугливых. Просто хочу, чтобы у вас никаких иллюзий насчёт la belle France [4] не было. — Сжал увесистый кулак. — Ну, не любят нас там. И уважения к русским варварам нет. Если бы не крайний страх перед Германией, ни о каком сближении, тем более, союзе и речи не было бы. А значит, готовым надо быть ко всему. По-хорошему, к вам бы роту приставить, да ведь нереально…
4
La belle France (фр.) — прекрасная Франция.
Невесёлый тон Ефимова производил впечатление. Сергей попытался разрядить разговор.
— Ну, полно, полно, Виктор Михайлович. Со стороны послушать, так вы меня в Новую Гвинею провожаете, к папуасам. При всех нюансах, Франция — страна цивилизованная, высококультурная. Возьмите Лувр, Триумфальную арку, Эйфелеву башню…
— Ой ли? — саркастически откликнулся Ефимов. — Гильотина и зверство санкюлотов [5] , по-вашему, верх цивилизации? А Москву в восемьсот двенадцатом разграбили и сожгли по сугубо культурным соображениям? Нет, Сергей Васильевич! Лувр и Эйфелева башня ещё не весь свет в окошке. Культура нации определяется много чем, а не только уровнем живописи, театра или техники… — Помолчав, добавил невесело: — В каком-то смысле уж лучше к папуасам. Они люди незамысловатые. Если и съедят, то попросту, без всякой политики, из гастрономических побуждений…
5
Санкюлоты (от фр. sans — без и culotte — короткие штаны) — термин времен Великой французской революции. Представители городской бедноты, носившие в отличие от дворян не короткие, а длинные штаны. Прославились крайней жестокостью по отношению к врагам революции.
Время до отъезда пролетело стрелой.
Формирование выставки — дело хлопотливое. Для показа Сергей отобрал тридцать своих работ. Часть из них были в его собственности, другие на время позаимствовал — где под честное слово, где под расписку, — из частных коллекций или музеев. Основу экспозиции составляли портреты, были также итальянские и русские пейзажи, виды Санкт-Петербурга и Гатчины.
Уже в который раз Белозёров убеждался в энергии и предприимчивости Фалалеева, взявшего на себя все организационные хлопоты. Вот уж воистину: не было бы счастья, да несчастье помогло… В своё время Фалалеев работал импресарио у знаменитого французского ясновидца мсье Дюваля, страшно погибшего в ходе расследования "гатчинского дела". Оставшись без хозяина и благодетеля, малый вусмерть затосковал, да чуть и не спился. Белозёров буквально за волосы вытащил его из пьяного болота и сделал своим помощником. Человек честный и опытный, Фалалеев успешно продавал полотна Сергея, безукоризненно организовывал выставки, вёл финансовые дела художника. В общем, правая рука и половинка левой впридачу…