Шрифт:
Сейчас уже не имеет значения, по какому поводу мы с моим другом, известным профессором-психиатром, Виктором Маркушев договорились встретиться. Когда я пришел в кафе, где мы обычно обедали, он был настолько увлечен чтением какой-то книги, что даже не оторвался, когда я сел напротив него. Наконец, он дочитал страницу и посмотрел на меня.
– Извини, но очень хочется скорее дойти до финала. А затем я попрошу тебя ее прочесть. И тогда обсудим.
– А что за книга? – поинтересовался я.
– Она не совсем обычная, – сказал Виктор. – Знаешь художника Даниэля Барова?
Я поднапрягся. Но это имя мне ничего не говорило.
– Ну, это такой
– Раскупили?
– Нет, он был изъят. Весь тираж.
– Почему? – удивился я.
– А почему – мы поговорим, когда ты сам ее почитаешь. Разошлось только несколько экземпляров, в этом смысле мне повезло. Поэтому если эта книжка потеряется, мы ее не восстановим. Так что читай аккуратно и не бросай, где попало. Не потому, что она мне очень дорога, а просто там есть несколько моментов, которые стоят того, чтобы их обсудить.
Через пару дней книга «Ормуаршурашу» попала ко мне в руки, и я начал ее читать.
«ОРМУАРШУРАШУ»
Гуляющая публика представляла любопытное зрелище. Два встречных потока людей, все делают вид, что просто прогуливаются, но глазами выискивают кого-то, с кем можно переброситься парой слов, чтобы хождение приобрело хоть какой-то смысл и видимость цели.
Завязывается разговор, пестрящий известными именами, это привлекает слушателей. И вот уже образовался кружок, где все как бы знакомы с действующими лицами. Они многозначительно кивают, показывая всем своим видом, что хорошо понимают подтекст. В конце истории раздается взрыв смеха, который объединяет участников этого сиюминутного кружка в иллюзорный «свой круг».
Взрывы смеха раздаются то тут, то там, создавая у остальных гуляющих завистливое впечатление бурного веселья. Некоторые пристраиваются вторым кругом за спинами смеющихся, и хотя мало кто из них понимает, над чем надо смеяться, они, соблюдая субординацию, тоже смеются поддакивающим смехом, мимикрируя под причастных и создавая себе возможность дальнейшей канализации потребленного сюжета.
Длинный коридор в виде буквы «г», собственно говоря, и был предназначен для праздного гуляния. Когда-то это был просто переход из одного крыла здания в другое, но после существенного ремонта он превратился в коридор для прогулок и получил название «галерея», а здание стало модным клубом, который, переменив пару вывесок, в конце концов тоже стал «Галереей», потому что все только так и говорили «встретимся в Галерее», «вчера в Галерее», и т. д.
Значительную часть публики составляла зеленая молодежь, девочки и мальчики, получающие от родителей к окончанию школы предпоследний мерседес «пусть пока поездит на предпоследнем». Знакомясь друг с другом, эти дети спрашивали не «как тебя зовут?», а «на чем ты ездишь?», соблюдая таким образом правила неписаной иерархии среднего класса.
К зеленой молодежи примыкала зрелая молодежь, которая в свои двадцать пять – тридцать лет уже прочно освоила посты генеральных, финансовых, исполнительных и прочих директоров в дочерних филиалах компаний своих отцов. В эту однородную массу пестро вкраплялись молодые шоумены: телеведущие ночных музыкальных программ; певцы и певицы, прославившиеся исполнением песни в сериале; актеры и актрисы, знакомые по рекламе или незнакомые, но снявшиеся в эпизоде у модного режиссера.
Среди посетителей «Галереи» были и гости старшего поколения: известные журналисты, маститые критики, видные адвокаты, участвовавшие в ряде громких процессов, иногда – какой-нибудь некрупный олигарх, чье имя было на слуху благодаря неопасным для жизни скандалам; его любовница, она же победительница конкурса танцев, песни или владелица тонкого глянца – в зависимости от того, что ей хотелось – короче говоря, представители элит. Для этой публики гулянье по галерее было несолидным делом. Персоны облюбовали себе бар на цокольном этаже, где можно было разнообразно отвлечься от своих дел, дум, творческих мук и Муз.
Был в клубе еще один разряд посетителей – так называемая массовка, завсегдатаи, чьи лица вроде бы примелькались всем, но никто не знал, кто они, что они и откуда, «Кто это подходил? – Да понятия не имею»! Массовка и персоны были взаимно необходимы друг другу – одной стороне для тщеславия, а другой – для фона, на котором они могли проявлять свое превосходство.
Художник Даниэль Баров, известный как автор портретов чиновников, бизнесменов и прочих личностей, посмотрел на часы и уселся в одно из кресел, расставленных вдоль стены галереи. Официант поставил перед ним на невысокий столик бокал с коктейлем «в подарок от заведения». Черт, я же за рулем! – с досадой произнес Даниэль, сделав глоток.
Популярность в упомянутых кругах сделала художника весьма состоятельным, что в сочетании с привлекательной внешностью – как написала одна из его поклонниц, поэтесса, «просто вылитый Хью Грант, только лучший вариант» – создавало эффект притягательного мужского обаяния.
Женщины роились вокруг него, стараясь, чтобы его пристальный взгляд хоть на миг выделил их из толпы. Многие его заказчицы становились заказчицами только для того, чтобы сблизиться с ним. Он отвечал женщинам неисчислимой взаимностью. Правда, после двадцати лет пребывания на богемном Олимпе он иногда стал ощущать некоторую разочарованность: все манящее, новое и неизвестное при ближайшем рассмотрении оказывалось таким одинаковым и предсказуемым, словно было вырезано по единому трафарету.
В свои сорок семь, нерасполневший и подтянутый, он обычно легко входил в контакт с молодежью, упругим скачком преодолевая возрастной барьер.
Но почему-то сегодня «тусовка» в Галерее вызвала у него раздражение: «Мошкара. Глупые, самонадеянные. Все у них «гениально»! Тужатся-пыжатся друг перед другом, им еще все это не надоело».
Возможно, такая реакция была тенью ревности – он вдруг приревновал жизнь к этим юнцам, к их будущим успехам. Но это ощущение было мимолетным. Он знал, что сейчас его время в самом разгаре, что стоит ему взглянуть… Кстати, одна девица из этой компании… он представил ее позирующей – руку наверх за голову, бедро выгнуто… потом на кушетке., потом он садится рядом… и она говорит…ох, да что она может сказать-то?… нет, не буду. Девица спиной почувствовала взгляд и обернулась. Увидела его. Глаза ее округлились, брови поднялись. Она тут же отделилась от своей группки, стараясь не потянуть за собой других – ведь это ей выпал шанс.