Шрифт:
Все бывает
Журналистское дело
Мы познакомились в небольшом подмосковном пансионате. Первоначально он был предназначен для актеров и музыкантов, но поскольку основной контингент все чаще предпочитал для отдыха другие широты и долготы, то пансионат, чтобы не прогореть, стал принимать разношерстную публику. Таким образом, в тоскливую позднеоктябрьскую пору здесь сошлись несколько хороших игроков в преферанс, они же – интересные люди, они же – остроумные собеседники, прекрасные рассказчики и при этом настоящие профессионалы каждый в своей области, то есть –
Конец октября не лучший сезон в Подмосковье, поэтому из трех корпусов был заселен только один, да и то наполовину. В основном это были пожилые дамы, которым необходим был некоторый отдых после отдыха с внуками где-то в Испании или после утомительных автобусных туров по Европе. Поэтому в пансионатской столовой во время завтраков, обедов, ужинов и, конечно же, полдников с непременной теплой сдобной булочкой, благоухающей ванильной пудрой, звучал легкий гул хорошо поставленных низковато-хрипловатых голосов бывших актрис, которые чуть громче, чем надо, обсуждали своих главных режиссеров, свои роли, а также нынешние спектакли, нынешних ведущих актеров, и с апломбом бессильной правоты предрекали закат театральной империи. Остальная публика ловила отголоски этих разговоров, чтобы потом, вернувшись в свои города, щегольнуть приобщенностью к театральной столичной жизни.
Наша группа выделялась на этом фоне. Мы каждый вечер собирались у кого-то из нас в номере и засиживались допоздна за бутылкой хорошего коньяка. После картежных азартов мы переходили на обычные мужские темы – спорт, машины, деньги, рассказывали случаи из своей практики. Политики мы особенно не касались, так как были еще недостаточно знакомы, хотя впоследствии выяснилось, что наши взгляды во многом совпадают. О женщинах тоже речи не было – жен своих мы не обсуждали, а что до других женщин, то вокруг нас не было ни одного объекта, достойного хотя бы теоретического внимания. Однажды к нам подошла администраторша и, смущаясь, сообщила, что на нас жалуются отдыхающие – мол, мы очень громко беседуем по ночам. Она предложила нам ходить вечером в «Уголек», кафе-бар при пансионате, которое не закрывалось до тех пор, пока не уходил последний посетитель. Кафе находилось в отдельном здании, так что ни разговоры, ни музыка, ни что другое не могло нарушить законный покой отдыхающих. Мы вняли совету администраторши и вскоре стали завсегдатаями «Уголька», в котором, как оказалось, довольно вкусно готовили. Там, кстати, была симпатичная барменша, она же являлась хозяйкой этого заведения. Короче, «Уголек» стал смыслом нашего пребывания в этом пансионате. За неделю мы сдружились настолько, что уверенно пообещали друг другу снова встретиться здесь в это же время на следующий год.
Удивительно, но год спустя мы все в самом деле собрались в этом пансионате в последнюю неделю октября, и с тех пор вот уже несколько лет мы не нарушаем эту традицию нашего благопристойного мальчишника.
Однажды вечером мы, как всегда, сидели в «Угольке» и ждали, когда нам принесут говядину с грибами, шашлык из осетрины и прочие гастрономические излишества, которые угольковские повара Армен и Арсен готовили совершенно виртуозно. Несмотря на поздний час в кафе было довольно людно. Недалеко от нас две немолодые пары, похоже, отмечали какое-то приятное событие.
– Мой многолетний опыт мне подсказывает, что Антон хочет, я бы даже сказал, рвется, честно и без утайки о чем-то нам поведать.
– По-моему, Виктор прав!
– Мне тоже так кажется.
– Давай, Антон, облегчи душу!
– Откройся, сын наш. Мы тебя поймем!
– Ладно. Уговорили! А как вы догадались?
– Психиатра не обманешь!
– У тебя на лбу все написано!
– По твоему горящему взору.
– Ну-ка, ну-ка, о чем мы должны были догадаться?
– Для начала я скажу, что сегодня я угощаю.
– Мужики, он разбогател! Ты что, загубил старуху-процентщицу?
– Получил наследство от тетушки из Зимбабве?
– Решил подмести в квартире и нашел клад?
– Ну давайте, давайте, угадывайте, аналитики.
– Ребята,
– Так, кто это сказал? Кто у нас такой дерзкий? Ты, Левка?
– Я не дерзкий, я дерзновенный.
– Так ты-таки почти угадал! Слушайте, я когда-то напечатал рассказ в одном журнале. А потом послал его на конкурс. И вот вчера мне сообщили, что этот рассказик получил второе место, а это означает денежный эквивалент в 60 тысяч…
– Золотых монет?
– Не то чтобы золотых… Но тоже хорошо.
– Тоха, поздравляем!
– Ты молодец!
– Это я тебе скажу… Да!
– За тебя, Тоха! У всех налито? За успех!
– Антон, а что за рассказ? Он у тебя с собой?
– Вообще-то, да.
– Ну, прочти, прочти. Интересно послушать.
– Да ладно вам.
– Действительно интересно. Он длинный?
– Да нет, такой средний.
– Ну, давай, публика ждет.
– Дайте ему поесть спокойно.
– На ночь есть вредно, особенно писателям.
– Ладно, слушайте. Только не засните мне тут.
Марина начала по-настоящему беспокоиться, когда выяснила, что Таня тоже не получала никакой телеграммы. Они решили подождать еще день, но он не принес ничего нового. Тогда, встревоженные не на шутку, обе женщины отправились в милицию. Пожилой дежурный выслушал их сбивчивые речи и велел каждой написать отдельное заявление. Он был не очень любезен, а прочитав их бумаги, и вовсе потерял терпение.
– Что вы тут пишете? «Не прислали, не позвонили». Куда они уехали? В какой город? На какую базу? Где я должен их искать? Прежде чем мужей отправлять, надо интересоваться, куда едут, как связаться в случае чего. А то Карелия… Как их искать-то? Куда запрос посылать? Карелия не деревня.
Он долго бушевал в таком духе. Женщины сидели притихшие, ошеломленные своим непростительным, необъяснимым легкомыслием, – ведь они действительно не представляли, куда именно направились их мужья. Казалось, что они все же не до конца осознавали, что с их мужьями могло произойти несчастье, и умоляюще повторяли «ну может, как-нибудь, что-то можно сделать, ну как-то выяснить… пожалуйста…»
Михаил Кротов и его младший брат Григорий были заядлые байдарочники, когда-то в молодости прошли по всем труднодоступным рекам Сибири и Карелии. Со временем страсть к экстриму утихла, но раз в году они на две недели бросали цивилизацию ради сугубых мужских радостей – палаток, байдарок и всего с этим связанного. Возвращались они обычно загорелые, похудевшие, заросшие, довольные, упоенно рассказывали о своем путешествии, всегда полном приключений и преодоленных опасностей. Весь год они жили спокойно, но в глубине этого спокойствия зрело ожидание следующего похода. В конце апреля 1989 года братья как всегда отправились в Карелию, взяв с собой сибирскую лайку-полуторагодовалого Грея.
Лейтенант районного ОВД выполнил свой долг – его запрос, пройдя все необходимые инстанции, был отправлен в Министерство внутренних дел Карелии. К поиску были привлечены все друзья и знакомые Кротовых, кто хоть как-то мог помочь. Полетели запросы в Минздрав России, Минздрав Карелии, в Федерацию байдарочного спорта, местную службу спасателей и т. д. Возникали цепочки связей – друзья звонили знакомым врачам, врачи – спортсменам, спортсмены – местным властям, власти – местным врачам и так далее. Результатов не было. Удалось лишь установить, что братья Кротовы не регистрировались в местной секции байдарочников, их маршрут не был ни с кем согласован и официально утвержден, и, таким образом, никаких сведений о них и координат их возможного нахождения не имеется. Тем не менее, был сформирован отряд спасателей, который прошел по большинству маршрутов, обследовал берега рек и озер. Спасатели совместно с сотрудниками УВД опросили многих байдарочников и туристов, встреченных на маршрутах, а также местных жителей. Это также не дало никаких положительных результатов. О пропавших людях и собаке было написано в прессе и объявлено по телевидению и радио. Ничего. Не было найдено никаких следов или свидетельств их путешествия. В конце октября пришел последний формальный отклик из Минздрава Карелии, в котором, как и в остальных, сообщалось, что «к сожалению, мы никакими сведениями о запрашиваемых лицах не располагаем».