Орудия войны
Шрифт:
— Ты не поймешь, — мечтательно сказал Вершинин, откидываясь в кресле.
— Да ладно, снизойди как-нибудь на мой убогий уровень.
— Женщины, Александра. По-настоящему роскошные женщины. Ночь с ними стоит больше, чем шахтер в забое зарабатывает за год. Так и знал, что ты будешь кривиться! А ведь они и работают не меньше, чем те шахтеры.
— Да что такого уж особенного они делают?
— Они создают шик, — Вершинин отпил из своего бокала. — Вся эта красивая, радостная, беззаботная жизнь, такая недоступная, пока ты, сын разорившегося купца, подглядываешь за ней украдкой... Ты из кожи вон
Саша допила и налила себе еще.
— Похоже, тебе нужны посредники между реальностью и тобой, да? — шампанское каким-то образом превращало сложные вопросы в очень простые. — Может, что-то все же не так с твоей реальностью? Или с тобой самим? Что это за пустота в тебе, которую ты пытаешься заполнить?
Вершинин засмеялся.
— В Вене есть модная забава, психоанализ называется. Но что-то я не припомню, чтоб заказывал такую услугу у красного комиссара. Ты всегда лезешь людям в душу немытыми руками?
— А перед тем, как лезть к тебе в душу, руки надо мыть, да, Рома? Там что, настолько чисто?
— Я думал, чем ты взяла своего полковника, — Вершинин сменил тему слишком резко, и Саша поняла, что задела его. — Не воображай о себе, это профессиональный интерес. Я посылаю агентов, в том числе женщин к мужчинам, — он использовал настоящее время, а ведь уже не служит в контрразведке. — Раз уж Щербатову так хотелось пощекотать нервы, закрутив любовь с революционеркой, он мог выбрать и кого-то покрасивее, не такую серую мышь. Зачем ему ты?
— Зачем же? — тихо спросила Саша.
— Я понял, что ты по сути такая же, как те женщины. Полная противоположность им только внешне. Хотя и многие из тех фам фаталь без косметики выглядели бы… ну вот как ты примерно. Ценят их не за врожденную красоту, а за способность создавать иллюзии. И то же делаешь ты, на свой манер. В них есть страсть к жизни. В тебе… другая страсть. Но я предпочитаю их, сколько бы это ни стоило. Лучше уж сорить деньгами, чем без конца лить кровь.
— Ты можешь хоть целый бассейн до краев наполнить шампанским, — медленно сказала Саша. — Усадить туда самых дорогих шлюх мира. Но сам ты по шею в крови и в дерьме. И никогда с себя этого не смоешь.
— Как и ты.
— Как и я. Но у меня, в отличие от тебя, есть великая цель. А что есть у тебя?
— Честность, — ответил Вершинин. — В отличие от тебя, перед собой я предельно честен.
Глава 14
Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург
Сентябрь 1919 года
Саша изучала образцы дамских пальто во французском модном журнале.
— Вот это, вроде, подходит, — решилась она и ткнула в самую, как ей показалось, простую модель.
— Превосходный выбор, мадам, — улыбнулась завитая барышня. Кажется, она не была портнихой, в ее обязанности входило только общение с клиентами. — Пальто в военном стиле. Силуэт слегка напоминает шинель. Мужчинам
Пальто должно нравиться не мужчинам, а самой Саше, и не после войны, а в самый ее разгар. Но вникать в эти обстоятельства барышне было ни чему.
Саша решила обзавестись одеждой, которая подойдет и для города, и для фронта. Она мечтала вернуться на Тамбовщину, но Вершинин или Донченко могут вызвать ее в Петроград в любой момент. Возможно, придется перевоплощаться из комиссара в мещанку Сирину не только в доме гостеприимных моршанских контрабандистов, где есть запас костюмов на любой случай.
Да и что уж там, сшитая на заказ гражданская одежда оказалась удобнее военной формы.
— Только воротник попроще сделайте, если можно, — попросила Саша. — И вот здесь без оборки, прямой крой. Сколько это будет стоить?
— Какой желаете цвет?
— Черный.
Трауром в эти годы никого было не удивить.
— Мои соболезнования, мадам… Вот, взгляните на смету.
— Ого!
В средствах Саша ограничена не была. Сама она предпочла бы купить что-нибудь в средней руки магазине готового платья, но Вершинин настоял, что одеваться следует в дорогом ателье. Саша отнекивалась, и тогда он пригрозил, что закажет ей шубу сам, на свой вкус. Вкусы этого купеческого сына Саша себе представляла и выбрала меньшее зло.
Вершинин, при всей его страстной любви к деньгам, ни в коем случае не был скуп или мелочен. Ему нравилось, чтоб все было шикарно, и Саша, как часть его прожекта, тоже должна была выглядеть шикарно.
Но все равно выходило неприлично дорого.
— Что же так много? — спросила Саша. — Работа ладно, труд должен быть оплачен… но ткани отчего настолько дорогие?
— Шерсть мы импортируем из Англии, — невозмутимо ответила барышня. — Высший класс. А на подкладку идет французский шелк.
— Да, но… — Саша замялась. — А нет ли материалов подешевле? Мне бы и отечественное производство подошло.
— Увы, — развела руками барышня, — ткани отечественного производства нынче не поставляются. Прежде мы заказывали сукно и миткаль из Иваново-Вознесенска, но сейчас поставки все время срываются… Европейские материалы — это гарантия качества, мадам. Уверяю вас, вы не пожалеете, пальто прослужит вам много лет.
Сколько Саша себя помнила, мануфактуры Иваново-Вознесенска одевали всю Россию. Что же там происходит? В газетах никаких сообщений об этом не было.
— Хорошо, сшейте по этой смете, пожалуйста. Всего вам доброго.
Встала, чтоб уйти.
— Надо же сперва снять мерку, мадам, — удивленно напомнила девица. Саша чертыхнулась про себя. Роль давалась ей непросто, она многое забыла про нормальную жизнь.
После получения письма с фронта Саша прервала затворничество. Уже несколько дней она посещала выставки, магазины и кафе, а вчера даже сходила в синематограф. Хотя она приобрела билет на американскую комедию с малоизвестным, но ужасно забавным актером Чаплиным, сперва двадцать минут показывали фильм о зверствах большевистской ЧК. Фильм этот был игровым настолько же, насколько и комедия, но выдавали его за документальный, и публика, кажется, верила. Разумеется, в ЧК чего только не творилось иногда, особенно в провинции; но никто бы не позволил снимать это на пленку.