Оружейник. Книга четвертая. Приговор судьи
Шрифт:
– Никого это не убило, – достаточно уверенно произнес подполковник ФСБ. – Кроме вертолета, пожалуй. Разорви тут четверых, мяса было бы полно, а о кровище и говорить не приходится. Видал я такие случаи и притом неоднократно.
– Дядя Максим, я не нашел Лизу. Никого ни нашел. Ни живыми, ни мертвыми. Только вот это…
Пашка вышмыгнул из-за вертолетного двигателя, который искореженной стальной глыбой дымился совсем неподалеку. Пацан будто услышал слова Андрюхи и поспешил немедленно их подтвердить. Вещественными доказательствами,
– Надо искать еще! – выдохнул я, веря и одновременно не веря в лучший исход.
– Да, конечно, они могли заметить опасность и уйти от вертолета! – Серебрянцев понял меня по-своему, а потому тут же принялся торопливо приглядываться к черному горизонту, как будто наши товарищи могли уйти так далеко.
– Без оружия?
Слова Загребельного стали ударом под дых, от которого я задохнулся и захрипел. Все что смогла произвести на свет моя глотка, был тяжелый сдавленный стон:
– Что ты сказал?
– Винтовка… автомат… Наши бросили оружие.
Внемля словам Лешего, я опустил взгляд на лежавшую в черной пыли СВД. Сейчас расстаться с оружием, это почти тоже самое, что расстаться с жизнью. Это понимают все, а в особенности кадровый офицер спецназа Константин Соколовский и снайпер Лиза Орлова. Так неужели они просто так расстались со своими стволами?
– Ничего не понимаю, – я растерянно покачал головой.
– Гильзы случайно никто не находил? – взгляд Андрюхи скользнул по поверхности обожженной земли.
– Какие гильзы? – спросил Пашка, который со свойственной юности доверчивостью начинал верить, что его старшая сестра все еще жива.
– Стреляные, – Леший мельком зыркнул на меня.
– Выстрелов мы не слышали, хотя были не так уж и далеко, всего чуть поболее километра, – я понял, куда клонит мой приятель.
– Да, верно… – Загребельный задумчиво кивнул, тем самым отказываясь от своей гипотезы о неравном бое неизвестно с кем, который группа Соколовского бесславно проиграла. – И следов тоже никаких не видно. Только те, что мы оставили. Так что тут другое… Что-то совершенно другое.
От такого рода разговоров, от наших наблюдений и открытий все больше и больше тянуло каким-то уж вовсе неприятным душком. С вертушкой произошло что-то очень странное. Может какая-нибудь неизвестная аномалия типа раскаленных смерчей? Но тогда откуда здесь это странное взрывчатое вещество? Или оно и есть сама аномалия? Тогда где тела? Сгорели? Но краска на обломках Ми-8 по большей части уцелела. Значит о высокой температуре можно забыть. Значит наших друзей живых или мертвых забрало что-то другое. Что-то или кто-то? Кто-то – это был самый неприятный вариант. Понимая, нет, скорее чувствуя это, мы все как один покрепче стиснули автоматы.
Неслись секунды, они складывались в минуты, а мы все стояли молча, прижавшись друг к другу спинами, с опаской глядя по сторонам. Завывал
– Что же нам теперь делать? Где их искать? – в душе мальчишки страх за судьбу сестры пересилил все остальные страхи.
Я не знал что сказать, а потому лишь обнял Пашку за плечи и крепко прижал к себе. Что делать? – извечный вопрос, ответить на который мог лишь тот, кто умел выуживать из пустоты, из ничего хоть какие-то крохи информации.
– Здесь в округе никого нет… на несколько километров никого, – подполковник ФСБ отвернулся от выжженного пепелища, именовавшегося когда-то Медынью, и поглядел на меня. – И нам тут оставаться тоже не рекомендуется.
– А куда же Лизка подевалась и Анатолий Иванович, и летчик с товарищем капитаном? – не выдержал Пашка.
Мальчишка словно не расслышал вторую часть из фразы Загребельного, хотя она-то и была самая главная. Сознанием взрослого человека я понял это, даже не смотря на всю ту боль, что нестерпимо жгла все внутри.
– Назад мне дороги нет, – процедил я сквозь плотно сжатые зубы.
– Примерно так я и думал, – Леший угрюмо кивнул.
– Мы уже столько людей потеряли… Неужто даром? – начал было я.
– Можешь не объяснять, и так все яснее ясного, – Андрюха остановил меня взмахом руки и дальше обратился уже к Серебрянцеву: – Даниил Ипатиевич, какие, по-вашему, у нас с Максом шансы не сдохнуть в этом… – Загребельный не потрудился подобрать название к вздымающейся до небес плотной серой завесе и просто кивнул на юго-запад.
– Вы решились идти? – ученый сперва взглянул на Лешего, а затем на меня.
– Так уж получается, что Могилев именно в той стороне, – я горько усмехнулся, – Значит и нам именно туда.
– Мы одна команда, – напомнил старик. – Поэтому я…
Ипатич не договорил, так как Загребельный положил ему на плечо свою здоровенную лапищу.
– А вы, дорогой наш ученый человек, возьмете Павла и потихоньку потопаете в обратную сторону. Откровенно скажу, шансов у вас почти нет, но бывают же на свете чудеса.
– Я не пойду! – тут же заявил Пашка. – Я должен искать Лизу. Если ее нет здесь, то она там, в тумане. С ней произошло то же, что и с папой. Ему я не смог помочь, а ей помогу, ее я не брошу!
Сам того не понимая, пацан выдал первую и пока единственную версию всего произошедшего. Конечно, доказательств ее справедливости не существовало, но все же… Переступая через черту, я буду думать, что делаю это не только ради всего человечества, но еще и ради нее, девушки, подарившей мне любовь, о которой старый танкист уже даже и не мечтал.