Оружейник. Винтовки для Петра Первого

Радов Константин М.

Теперь я знал, куда девать крепостные души, а на предстоящую кампанию (буде обстоятельства возблагоприятствуют) наметил, обсудив с царем и адмиралом, несколько многообещающих планов. Пользуясь близостью Азова и днепровских крепостей к уязвимым пунктам неприятельским, можно было на татарские набеги отвечать своими. Лучший способ отучить хана от дальних походов – заставить его обороняться. Высочайшая апробация моих воинских намерений давала надежду преодолеть бездеятельную осторожность Бутурлина.

Негоциации между Вилларом и Евгением Савойским в Раштатте, ведомые в ту зиму, привлекали внимание всей Европы, а наше особенно. Вмешается ли император после неизбежного мира на западе

в войну на востоке? Петр возлагал надежды на породненного теперь с ним Карла Шестого, ожидая его содействия не только против турок, а также и против шведов, вытеснение коих из Германии предполагал выгодным для венского двора. Скептики сомневались, усмотрит ли сей двор выгоду в замене шведского влияния русским на балтийском побережье, но ничего еще не было решено, и мой амстердамский знакомец Андрей Артамонович Матвеев, лучший дипломат России, отправился в Вену соблазнять имперцев выгодами союза. Толстой полагал эту задачу чрезвычайно трудной:

– Интриги шведов или крымского хана, – пояснял он, – это сильный резон для султана нападать именно на нас, но не единственный. Карловицким трактатом страны римской веры взаимно гарантировали свои от турок приобретения, так что атака на любую из них грозит Порте возрождением Священной Лиги. К России союзники ласкались, пока для войны надобилась, а на победный пир не позвали, оставили за воротами. К православным там отношение хуже, чем к магометанам: на завоеванных землях теснят и принуждают к унии всемерно. Если будут русские сильны, а границы сблизятся – император станет в сей политике не настолько волен. Ему выгода так сделать, чтобы мы с турками взаимно друг друга истощили. Нападение на Польшу или Венецию для Карла Шестого – casus belli, а нам помогать он ни обязательств, ни корысти не имеет.

– Петр Андреевич, насчет корысти не так всё грустно. – Я изобразил систему речных торговых путей, возможную в случае совместной победы над османами.

Толстой задумался:

– Может быть. Но и здесь почвы для соперничества усматриваю не меньше, чем для союза. Получат ежели цесарцы выход к Черному морю – постараются торговлю целиком под свою руку взять, а персидский шелк вместо Астрахани в Трапезунт направить. И даже если государь Петр Алексеевич с императором о разделе торговых выгод договорится, иезуитских интриг сие не устранит. Священная Римская империя – не Голландские Штаты, кои деньги выше религии ставят.

– А насколько вероятно вмешательство Вены при вторжении турецких войск на польские земли? Скажем, в случае их марша к Киеву, как мы прошли в Молдавию три года назад?

– Вряд ли турки на такое осмелятся. Французский посол убеждает их ни в чем себя не ограничивать, ибо немцы теперь ослаблены, да только собственный интерес французов слишком явственно в сих уговорах просвечивает. Война против коалиции, с лучшим европейским полководцем во главе, в планы великого визиря не входит: он постарается осилить христианские государства по отдельности. Что его ждет при неудаче, всем известно. Захочет ли он совать голову в петлю?

– И все же давайте возьмем разные степени нарушения польского нейтралитета, от набега крымцев до полновесного похода – какой может оказаться достаточным, по вашему мнению, для имперцев?

– Они могут игнорировать любое нарушение, коли пожелают, под претекстом, что русские войска первыми вошли в республику и разорвали ее нейтралитет. А более всего сие зависит от Варшавы: неловко, знаете ли, объявлять войну в поддержку союзника, который сам отказывается сражаться. Помните, как весной одиннадцатого года поляки ответили на разорение Правобережья Орликом и Мехмед-Гиреем?

– Никак. Они предоставили это нам. Будто не их территория.

– Вот

именно, любезный Александр Иванович. Казачьи земли польские магнаты не очень-то за свои считают, скорее за покоренные неприятельские. Начнут турки грабить их собственные имения – тогда встрепенутся. Действия же императора предсказать очень сложно: пожелает он дать отдых народу после испанской войны или захочет утешиться от разочарований победами на востоке, нам неведомо.

Глава 17

Ответный визит

Решив в Петербурге важнейшие дела, я не стал ни дня задерживаться на севере, предполагая вернуться по зимнему пути и успеть еще завернуть в новообретенные имения и на Белгородскую черту. В обоих местах разговор с мужиками шел о переселении на линию. Сочетая в разумной пропорции уговоры и угрозы (с однодворцами больше первых, с крепостными – вторых), удалось добиться посылки на юг авторитетных стариков, чтобы посмотреть землю. Для перемены жительства все равно не было другого времени, кроме поздней осени, когда хлеб убран и обмолочен: до этого следовало все приготовить.

Государь сохранял надежду на переговоры с султаном и посему приказал не вести наступательных действий первыми, отдавая почин кампании неприятелю. Я считал это решение сомнительным в стратегическом отношении, но оно меня устраивало: появилось время вплотную заняться устройством ландмилиции. Проехав до Троицкой крепости с большим отрядом и в сопровождении мужицких депутаций, выбрал места, угодные для обороны и хлебопашества одновременно, заложил земляные фортеции и разместил в оных по роте солдат богородицкого гарнизона и по сотне или две казаков. Помимо сторожевой службы, им поручалось выстроить мазанковые казармы в двойном, против собственных нужд, объеме – с расчетом на будущих переселенцев, должных сначала дополнить, а потом вовсе заменить на линии регулярные войска. Планом предусматривалось десять ландмилицких полков, тысяча человек в каждом, с делением на роты и капральства по десятичной системе. Первый год собирались поселить около двух тысяч семей, и далее примерно в той же пропорции, с расчетом на пять лет. Чтобы создать резервы хлеба, коего каждый год постыдно недоставало в сей наивыгоднейшей для хлеборобства провинции, силами солдат верстах в двадцати выше по Самаре, где ныне Новомосковская крепость, а тогда стоял безымянный редут, распахали и засеяли несколько тысяч десятин. Заводы, стекольный и железных изделий, входили в силу – черт бы с ней, с этой войной, буду хозяйством заниматься!

Но так не бывает – чтобы заниматься любимым делом и никто не мешал. Вражеский набег по первой траве на сей раз пошел восточнее, в сторону Пензы и Симбирска, силами кубанских ногаев Бахты-Гирея. Петр Матвеевич Апраксин, принужденный его отражать, не мог отделить войска для защиты Украины. Когда здесь тоже явился неприятель, оборона легла на нас с Бутурлиным и гетмана Скоропадского. Легкая конница – как текучая вода, она не перехлестывает плотину, а ищет щели в ней. Встретив сопротивление на Левобережье (новая линия использовалась как форпосты), крымцы спустились до Носаковки и перекинулись на западную сторону. Опасность глубокого обхода, подобного декабрьскому, могла быть устранена либо отводом части войск к устью Ворсклы, либо наступлением вниз по Днепру, в свою очередь угрожающим ханству и вынуждающим татар отойти для защиты Перекопа. На военном совете второй вариант был признан предпочтительным, и войска двинулись, сопровождаемые караваном судов, устраивая укрепленные лагеря и редуты в местах удобных переправ. Русские не имели ни средств, ни намерения штурмовать перешеек – но врагам сие не было известно.