Шрифт:
С. Переслегин
Оружейники информационного мира
"Бойтесь старых домов,
Бойтесь тайных их чар,
Дом тем более жаден,
чем он более стар..."
К.Бальмонт
I. Бояться следует лишь того бога, который называет себя единственным. Мысль человеческая ограничена во временах и пространствах и тем принуждена творить абсолюты.
Абсолюты образую координатную сетку, упорядочивают мир, в котором живет сознание. Они связывают вещественное, зримое, конкретное.
Конкретен и зрим Господь, всеблагой и вечно пресуществующий, творящий нас по образу и подобию своему. Хоть бы кто объяснил, зачем это ему понадобилось? Вопрос вне системы абсолютов: сколько ни задавай, не
Включена в систему абсолютов окружающая нас Реальность реинкарнация единого бога, воплощение первичной материи. Ойкумена. Мир обитаемый. Мир существующий. Мир, обреченный существовать. Театральная сцена с классическим триединством пространства, времени, действия.
Три жука, плотно увешанные регалиями, называют Ойкуменой и считают единственно истинной реальностью свое собственное безвременье: незыблемый Звездный Круг с тремя его радиантами. * Они, конечно, выдуманы. Но как доказать? "...герои романов. Написанных и ненаписанных." Никого уже не удивляет как бы нарочитая сюжетность европейской истории.
В судьое каждого из смертных хватит материала на забавную новость или небольшую трагедию.
"Что ж, каждый выбрал меру и житье,
Полсотни игр у смерти выиграв подряд,. "
"...именно история нас погубит. Вряд ли части "спецназа" сумеют ограничить ее". Неведомый автор страшной сказочки решил посмотреть, что будет, если бросить обыкновенных - слабых и уязвимых, вечно сомневающихся человеков, только и умеющих, что чуточку мыслить, немножко мечтать и осторожно любить-ненавидеть, в поток событий, стремительность которого лежит за пределами их скудного воображения. Жуткий эксперимент, дос1 ойный то ли Единственного Бога, то ли равнодушной материи.
Континент пылал. Войны стали страшнее, когда, умирая, обреченный чувствовал, что за смертью уже ничего не последует *. Никогда. Мгновение игры подарило личности сознание своей исключительности - как раз за секунду, за час, за день до расплаты. Человек всегда был достаточно логичен, чтобы понять: его душа не нужна Богу, во всяком случае, не нужна такая, как она есть: с сомнениями, и страхами, и тягостными воспоминаниями, и бессмысленными надеждами, и повторами "кажется, что страдаем, а на самом деле невидимый Автор, морщась, вычеркивает целые главы жизни" - поэтому бессмертие - миф, даже если оно существует, и, кстати, ни один европеец не предложил позитивной концепции загробной жизни, хоть как-то выходящей за обывательские представления о молочных реках и ангелах, уныло пиликающих на антикварных струнных инструментах. На западе бессмертие всегда воспринимается, как потеря индивидуальности. Потому что индивидуальность это одна удивительная жизнь, одного уникального человека. Два полюса одной оси: смерть и антисмерть - страшное наказание, сразу и навсегда разрывающее связи человека и с теми, кого он любит, и с теми, кого он обречен ненавидеть, которое тоже лишает его личности. Собственно, уже греки считали: лучше быть рабом на земле, чем царем в царстве мертвых.
Слово "никогда" - одно из магических, понятий, ибо в нем заключен образ Вечности. Трагедия европейца в том, что значение этого потустороннего слова он неосознанно помнит каждый день его короткой жизни, обреченной нечто постичь, обозначить и умереть. Раньше времени встретившись с призраком смерти, сама жизнь превращается ь призрак. Существование на грани небытия - плата за успехи бытия.
Иное дело - Восток, где цивилизация оказалась ориентированной не на изменения (иными словами, время и его производные), а на соответствие, закон, порядок, гармония - понятия, включенные в магическое слово "Дао". Взгляд европейца: на Востоке нет судьбы, нет смерти, нет истории. Так и для жителя Тибета трагедии Европы могут показаться хорошими, хотя и малоубедительными спектаклями.
Всемогущий творец подарил нам не только абсолютную смерть, не только картину мира, распахнутого в вечность, но еще и скорость смены картин. Он заставил реальность меняться но нескольку раз на глазах каждого поколения, причем переделке подвергались не только антураж, но и содержание жизни: восставали запрещенные чувства, прижился риск "не у спеты", "не понять", "не прожить", рушились незыбликые перспективы, объявлялись новые, неформальные логики.
Моду на сопричастность времени Господь отменил, раздав для профилактики сакральное абсолютное оружие - материализованную Смерть.
"Где сказка, а где быль на этих мирах, спрятавшихся за бесконечными годами?"
Все - сказка, и все - быль. Все - реальность, и все - выдумка. "Миросоздание построено на ритме. Единичное слово не играет особой роли. Только ритм отделяет вымышленный мир от существующего."
II. Есть разные способы построить мосты между мирами, но пошлина за вход не оправдывает затрат на строительство.
Реальность все равно ощущается нами, как единственная. Привнесение в нее новых мелодий - все равно, взяты ли они из вполне вещественного мира Востока, из иноземья, из иновременья, из совсем уж воображаемых придуманных пространств и веков - есть магия. Согласно прагматическому определению Пола Андерсона: магия - непосредственное воздействие мысли на материю. Что ж, не решая вопроса о существовании чужих вселенных, согласимся, что первоначально достигают их силой мысли. А возвращаются, обогащенные знанием, любовью или просто пониманием, в наш материальный, 1 368 369 завоеванный абсолютами мир. Возвращаются и тем воздействуют на него, вызывают преклонение, равнодушие или отторжение, но не принося счастья. Ни себе, ни другим.
"Нарушивший печать Гнома, потеряет все".
Наказание за дерзость может быть изощренным до диалектичности.
Игнациус отброшен в опрокинутый им же мир, только изрядно ухудшенный. Его прежние абсолюты схлопнуты до комнаты в коммуналке и нормированных встреч с сыном. "Это был обвал".
То, во что с легкостью кинута жизнь, безжалостно съело элементарные условия продолжения этой жизни.
"Там" тоже существует Зверь, изрядно облагороженный (в наших глазах) интерьером. А в интерьере, как всегда, украшенное дьявольской сказкой средневековье. Вечное, потому что бесконечно воплощено в хранителях каменного монстра, крепко сбитой литературе, одеревенелых богобоязненных философиях и неповоротливых бескрылых науках.
Игнациус не смог, не пожелал или не успел достроить Вселенную до своей великой любви. Знак судьбы, подаренный ему в горьком сне, остался знаком.
Можно остаться и на этой стороне звездного моста. Выбор Климова ("Цвет небесный"). Выбор Созоева ("Альбом идиота").
"Я бы все отдал, лишь бы рядом сейчас была не Мара, а совсем иная женщина. Иная, забытая, запрещенная к воспоминаниям."
Климов продал свое небо. Созоев продал свое "я".
"Времени не существовало.
Он стоял до закрытия. Не сходя с места. Молча и упорно.
Держа веревку ограждения побелевшими пальцами.
Дежурные его не беспокоили - была просьба Сфорца."
("Цвет небесный").
Путь Сфорца: взять у других то, что они смогли вынести из Зазеркалья. "Им" это, в сущности, не поможет.
Великий Дизраэли глубоко презирал толпу, но весьма внимательно изучал ее эмоциональный спрос. И преуспел в признании народа и истории. "Эмпирическая достоверность художественного образа приобретает ценность лишь в единстве с правдивым отражением социальной действительности"...