Оружейный барон
Шрифт:
— А каковы там позиции Тортфортов? На земле?
— Никаковы, государь. Их никто не хочет. Они успели со всеми испортить отношения за последние двадцать лет. Все их сторонники в столице. По крайней мере, так выглядит. Уже шестьдесят два офицера гвардии перебежало к нам. Я не знаю, насколько они преданы вам, государь, но это те, кто не желает воевать за Тортфортов.
— Значит ли это, Саем, что коренная империя в столичных беспорядках участия принимать не будет?
— Процентов на семьдесят это так. Большего я не могу гарантировать.
— И то хлеб. Да не просто
Тут в дверь постучали, и майор Сувалки в полуоткрытую щель передал Моласу заклеенный пакет и тут же утянулся обратно в холл.
Молас разорвал конверт и нахмурился.
— Что там? — император проявил нетерпение.
— Из города сообщили, что первая гвардейская пехотная бригада в составе лейб-гвардии мушкетерского и лейб-гвардии фузилерного полков при поддержке конноартиллерийской батареи выдвинулись из города в нашу сторону. По городу идут с развернутыми знаменами под барабанный бой.
— Экселенц, информация проверенная? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Тремя независимыми источниками.
— Твой выход, Кобчик, — посмотрел на меня император глазами бассета.
А ведь ему страшно, вдруг подумал я. Страшнее, чем мне.
— Экселенц, теперь ваша главная задача защитить жизни и здоровье императора и герцога, — сказал я Моласу.
— У меня на это счет аэросани есть, — ответил Молас. — Их не догонят. Главное до речного льда добраться, а там как по проспекту. Лучше ты не пусти сюда мятежную гвардию. Тогда не надо будет ударяться в бега.
Да… задачка: об стену убиться. Но когда не умирать все день терять.
Я взял под козырек.
— Государь, разрешите исполнять приказание?
Вокруг все белым бело. Лишь тонкие ломаные черные черточки голых кустов как на японской гравюре. И в самой дали город в зимней утренней дымке. Я жадно всматривался в мощный морской бинокль в то, как из ворот столицы на простор предместий выдавливалась через ворота серая хищная змея гвардейской пехоты. Как на параде с развевающимися яркими пятнами знамен и барабанным боем. Впереди конный дозор — взвод кирасир. За ним в ста пятидесяти метрах командование со знаменными группами. Потом два пехотных батальона в плотной колонне. За ними грохочет по заснеженной брусчатке конная батарея. И опять пехота, выползающая из города…
Красиво идут гвардиозусы, четко, несмотря на глубокий снег, покрывший за прошедшие сутки брусчатое шоссе. Вот что значит годами в шагистике практиковаться. Моим горцам никогда так не ходить, лаская взоры восторженных дам, сколько ни гоняй их. Но и имперские дамы рецких горцев не за балетный шаг привечают, а за неутомимый темперамент и авантажную блондинистость.
Давно рассвело и наглядно дано нам в ощущениях, что небо обложило тяжелыми сизыми облаками так низко, что главные мои козыри — дирижабли — выпали из рук. И снег все падает, правда уже редкий. Как бы нехотя.
От города до бывшего охотничьего замка, где в доме лесничего отлеживается контуженый император всего три километра. И прёт на нас по хорошей
Офицеры у меня опытные, фронт прошли. Все устроили и распланировали грамотно. Стоят, сливаясь с местностью в белых маскхалатах, ждут моего решения. Я теперь всеми командую и за все отвечаю.
На утреннем военном совете перебежчики из гвардии рассказали, как будет действовать гвардейский комбриг — граф Гауфорт. Наши приготовления к полевой обороне их разведка уже срисовала, можем не беспокоиться на этот счет. И атаковать нас он будет с расчетом нашей полевой недофотеции. Разворнет войска в боевые порядки за пределами прицельного винтовочно-пулеметного огня, но практически вплотную, чтобы заранее не утомлять солдат глубоким снегом. Батарею развернут где-то на полутора километрах от города. Там как раз есть хорошая такая плешь в кустарнике.
— Таким образом, граф Гауфорт решил нарушить устав, — закончил свою речь перебежчик — подполковник гвардии.
— Я думаю это надо назвать по-другому… — задумчиво прокомментировал я. — Творчески переосмысли положения боевого устава пехоты применительно к месту. Какие будут мнения по поводу будущего боя?
— Если встанем в глухую оборону, то нас сомнут и бронеходы не помогут, — заявил командир рецких штурмовиков. — надо их бить пока они целиком из города не вылезли. И бить первыми.
— Генерал-адъютант императора Молас просил дождаться первого выстрела от мятежников, — заметил я.
— Не до политесов сейчас, господин командор, — это подал голос ротмистр отогузских драгун. — Главное не дать им добраться до императора и до мертвых тел наших королей.
Отогузы хоть и верят как все в империи в ушедших богов, но у каждого народа свои суеверия. Можно принести с поля боя мертвого короля — дело житейское, но если враг надругается над венценосным трупом — несмываемы позор на всю жизнь всему отогузскому войску, участвовавшему в битве.
— Командор, — обратился ко мне по привычке слегка фамильярно командир 'элики'. — Почему мы должны использовать мою гаубицу только как пушку? Улочка за воротами в городе узкая, старая. Батальонная колонна займет ее почти вовсю ширь. Пусть выйдет только первый полк бригады и батарея, а остальных накрыть в городе. Шрапнелью, чтобы не делать больших разрушений. Веселие и аттракцион я им гарантирую. Ну и… обратно с поля никто не побежит в давку такую.
— И при атаке также можно как следует использовать наше преимущество в количестве пулеметов. Не только в обороне, — высказался оногурский инженер. — Хотя проделанной работы жаль.