Оружие и правила дуэлей
Шрифт:
«Суббота, 17 июля
Лорду... дали понять, что сэр У. утверждал в обществе, будто леди... – лицо сомнительной репутации. Лорд попросил проинформировать его, в самом ли деле сэр У. позволил себе такое утверждение, и если да, он просит дать объяснение. Податель сего будет ждать ответа».
ОТВЕТ
«Сэр У. не припоминает, что он употреблял такие выражения, имеющие отношение к уважаемой леди...; кроме того, он не думает, что вообще должен был прибегать к ним, поскольку не знает ни одной женщины в светских кругах, чья личность вызывала бы меньше сомнений».
Причина дуэли между мистером Скоттом,
«Как-то мистер Каффе застал свою жену в слезах, что с ней случалось не часто, поскольку по натуре она была амазонкой. Всхлипывая, она опустилась на колени и, как полагается кающейся женщине, наконец поведала мужу, что недостойна его, – она изменила ему, она падшая женщина и полна чувства вины. Я предполагаю, что далее последовал обычный набор из раскаяния, объяснения, гнева, возмущения и т. д., что, в общем, свойственно таким натурам; я не сомневаюсь, что все это исправно продемонстрировали мистер и миссис Каффе. Достаточно сказать, что последняя села в портшез и приказала доставить в ее приватную резиденцию, где и предполагала оставаться, пока оскорбленный муж не выделит ей ежегодную ренту. Мистер же Каффе отправился к общему другу и сообщил ему, что теперь его жена принадлежит «этому ублюдку Скотту», генеральному прокурору, – он считал его другом семьи, а он оказался соблазнителем! Потерпела урон не столько его любовь, сколько честь, и смыть это пятно может только смерть одного из них, и поэтому без долгих церемоний генеральному прокурору будет послан вызов на смертельную схватку, и, защищая свою уязвленную честь, о чем он узнал из признания женщины, мистер Каффе полон решимости сразиться с ним!
Мистер Скотт прекрасно понимал, что его заявление, как генерального прокурора, о своей невиновности будет воспринято светом как благородная попытка с помощью этого лжесвидетельства спасти репутацию миссис Каффе – или же таким образом спастись от мести ее мужа, но при любом варианте развития событий даже самая добродушная часть общества приготовилась к худшему исходу. Муж и предполагаемый любовник встретились, как было обговорено, и обменялись выстрелами; каждая из сторон слышала над головой свист пули, которая не выражала желания свести более близкое знакомство. Мистер Скотт заверил своего противника, что тот глубоко заблуждается, и поручился честью, что никогда не был близко знаком с данной женщиной, которая, по его мнению, потеряла рассудок. Не было никаких оснований отказывать ему в доверии, тем более что, с другой стороны, похоже, мистер Каффе стал жертвой женского обмана. Она была уверена, что они разойдутся, поскольку он выставил ее; и если бы он пал на поле чести, она бы стала благородной вдовой и унаследовала бы его состояние.
По возвращении с дуэли мистер Каффе обрушил на нее серьезные упреки и назначил ей скромное содержание, от которого она тут же высокомерно отказалась, решительно заявив, что никогда не признавалась ни в какой вине; что все это продиктовано его злобной ревностью, цель которой – избавиться от нее; она может лишь сказать, что в той же мере может подозревать генерального прокурора, хотя никогда не обменялась с ним и словом. Она потребовала, чтобы муж доказал хоть малейшее нарушение приличий с ее стороны; он же жестоко выгнал ее из дома и возложил вину на свою совершенно невинную жену. Мистер Каффе сказал, что с него более чем достаточно этой женщины, что он не хочет больше привлекать внимание к этому делу; посему он назначил ей очень приличное содержание, которое позволило ей вести приятную жизнь, хотя несколько лет назад она скончалась».
Мистер Уэлш ушел из полка лейб-гвардии, где его должность занял капитан Пеллью. Прежде, чем расстаться с полком, он с женой долгое время жил в казармах в Гайд-парке. Она была молодой и легкомысленной женщиной и, к сожалению, выражала излишнюю готовность пользоваться тем вниманием, которое военные, по их мнению, должны уделять каждой женщине. Последствия были именно такими, каких и следовало ожидать при подобной ветрености. Между ней и капитаном Пеллью установились близкие отношения; и наконец, она приняла фатальное решение пожертвовать своей репутацией и сбежать с предметом своей слепой страсти. Примерно через месяц она ушла с ним из дома своего отца, где оставалась какое-то время, когда муж отсутствовал. Они уехали в Париж, где их нашел мистер Уэлш и потребовал дать ему удовлетворение, какое подобает джентльмену. С ним встретился мистер Ф. и при помощи мистера Х., выступавшего со стороны капитана Пеллью, договорился о встрече сторон. На месте встречи присутствовали мистер К., как приятель мистера Ф., и капитан Х., как друг мистера Х. Присутствовал также доктор Т. Дистанция составляла двенадцать шагов, и противники должны были по сигналу стрелять одновременно. Когда он был подан, мистер У. немедленно разрядил свой пистолет. Капитан П. не стрелял, и, как говорилось, он и не собирался открывать огонь. Пуля мистера У. вошла ему в правый висок, пробила мозг, и капитан П. погиб, еще не успев коснуться земли. Таковы были последствия одного неправильного шага – погиб молодой офицер, гордость полка, любимец друзей, единственный сын безутешных родителей.
Лорд Камелфорд познакомился с миссис С., которая некогда была любовницей мистера Беста, близкого знакомого его светлости. Ему сообщили, что мистер Бест сказал этой женщине что-то оскорбительное по поводу личности или чувств его светлости. Тот был настолько оскорблен, что 6 марта в кофейне «Принц Уэльский» во время встречи с этим джентльменом он сказал в присутствии нескольких лиц: «Я считаю, сэр, что вы говорили обо мне в совершенно непозволительных выражениях». Мистер Бест ответил, что этого не помнит. Лорд Камелфорд сказал – он знает, что именно он сообщал миссис С., и обозвал Беста лжецом и подонком.
В течение этого вечера мистер Бест изо всех сил пытался убедить лорда Камелфорда, что полученная им информация не соответствует действительности, но, поскольку тот действовал исходя из ложных представлений, ему будет достаточно, если он возьмет назад свои слова. Лорд Камелфорд отказался ответить на это разумное предложение. Мистер Бест оставил кафе в возбужденном состоянии, и вскоре лорду Камелфорду была доставлена записка. Публика в кафе пришла к выводу, что это был вызов, и сообщила о ней в полицейский участок, но не было предпринято никаких шагов до двух часов утра, когда люди собрались у дверей дома лорда Камелфорда. В своей резиденции на Бонд-стрит он огласил свое пожелание:
«Есть много вещей, о которых я в другое время воздержался бы упоминать, но сейчас скажу, что в последней ссоре я, вне всяких сомнений, являюсь обидчиком как по духу, так и по смыслу брошенных мной слов. Если я расстанусь с жизнью в стычке, которую я сам вызвал, то решительно запрещаю кому-либо из моих друзей или родственников, что бы они ни услышали, хоть в какой-то мере преследовать моего противника или мстить ему; если же, несмотря на мои вышесказанные слова, он подпадет под действие законов страны, я хочу, чтобы эта часть моего желания стала известна королю в надежде, что его королевское сердце сможет проявить милость к нему».
Написав это заявление, Камелфорд в среду, 9 марта, между часом и двумя покинул свое жилище и уснул в таверне, скорее всего, чтобы избежать внимания полиции. По соглашению между секундантами его светлость и мистер Бест встретились рано утром в кофейне на Оксфорд-стрит, и здесь мистер Бест возобновил свои попытки убедить лорда взять обратно свои оскорбительные выражения. «Камелфорд, – сказал он, – мы были друзьями, и я знаю несомненное благородство твоей натуры. Но ты жестоко оскорбил мою честь. Так не настаивай на выражениях, из-за которых один из нас может погибнуть». На эти увещевания лорд Камелфорд ответил: «Бест, это детские игры; дело должно продолжиться». Так и договорились, но, несмотря на свой отказ от урегулирования, он, поразмыслив, оправдал Беста – сказав, что он не говорил тех слов, которые миссис С. приписала ему, – и доверительно признался своему секунданту, что совершил ошибку, а Бест – человек чести, но он не может заставить себя взять обратно слова, которые он однажды произнес.