Оружие Леса
Шрифт:
Теперь Башня была за оградой слева от нас, но возле нее не горело ни одного фонаря и разглядеть ее толком не получалось – просто уродливая толстая громадина, торчащая над холмом. А вот заднюю часть госпиталя без окон на первом этаже мы видели хорошо. Перед раскрытыми дверями стояла большая ручная тачка, возле которой курил какой-то чумовик. Или правильнее говорить чумовой? Чумак? Этот вопрос я задал спутникам, после чего у них состоялся вялый спор: старик доказывал, что правильно – чумные,
В конце концов, когда мы незаметно подобрались ближе к двери, я тихо велел им заткнуться. Наружу как раз вышел высокий молодой парень с мешком на плечах. Сгрузил мешок на тележку, где уже лежало несколько таких же, что-то сказал курильщику. Тот втоптал окурок в землю, взялся за рукояти тачки, приподнял и с натугой покатил прочь.
– Отбросы вывозят, – пояснил Рапалыч. – Объедки всякие. Так что, молодые, свезло нам: это Родион, я его знаю, а он меня. Не из полицаев. Он при госпитале обретается, работает тут. Когда надо, помогает по-всякому, когда надо – охранником. Первый помощник Катьки он… Родион, эй! Родиоша!
Старик поспешил к дверям, мы – за ним. Я на ходу прошептал:
– Спроси у него, сестра Кати сейчас тут или нет. Обязательно, не забудь! И если он заартачится – дай ему одну серебряную мерку.
– Мое серебро! – запротестовал Рапалыч, и Калуга, ухватив его за плечо, прошипел:
– Твое оно станет окончательно, когда проведешь нас внутрь! Если надо будет подмазать этого Родиона, так не жадничай, мутант старый. Захотел напоследок проблем себе на голову?
– Ах вы ж, закопай вас аномалия! – рассердился Рапалыч, но больше возражать не стал, потому что мы уже подошли к дверям. – Родиоша, погоди, не запирайся!
Шагнувший внутрь парень снова выглянул. Лицо у него было простецкое, на ремне висела кобура с пистолетом.
– Рапалыч? – он снял с крюка на стене газовый фонарь, поднял выше. – Кто это с тобой?
– Напарники новые, – пояснил старик. В это время я, ухватившись за живот двумя руками, согнулся в три погибели, а Калуга обхватил меня за плечи, будто поддерживал. На самом деле нового приступа у меня сейчас не было, наоборот, снова стало полегче, жжение почти совсем прошло.
– Куда ж ты прежних напарников подевал?
– Кинули они меня, Родиоша. Старость, мудрость мою кинули. Вот скажи, а сестричка Катькина здесь? Плохо моему новому напарнику, брюхо совсем отнялось. А она уж так лечить умеет… Руки на тебя накладывает – и будто благодать с небес спускается.
– Зоря не здесь, – ответил Родион. – Не знаю где, но Катерина очень беспокоится. Слушай, Рапалыч, я сейчас вас впустить не…
– Да умрет же щенок мой! – старик даже руками всплеснул.
– А что с ним? – Радион поднял фонарь еще выше, разглядывая меня.
– Да хлебнул водички с ручья, который из Леса течет. Я ему говорил:
– Нет, Рапалыч, – парень шагнул назад, собираясь прикрыть дверь. – Не могу вас сейчас впустить. У меня приказ: внутрь никого, только через главные двери. Ты, может, не знаешь, недавно Катю хотели выкрасть, поэтому теперь…
Рапалыч стоял немного впереди меня, и я, не разгибаясь, сзади сильно ткнул его костяшками пальцев в хребет. Старик дернулся, шагнул вперед, и тут Калуга произнес:
– Что ж ты бесчеловечный такой, паря? Не по-людски это – смертельно больного на произвол бросать. Его ж видишь как скрутило… пропусти нас, не веди себя как зверь.
– Ага, не по-людски, Родиоша, – заблеял старик. Я повторно ткнул его в спину, но теперь – стволом винтовки, после чего он вытащил из кармана мерку серебра и сунул в руку охранника. – Молодой скочурится, на тебе его смерть будет. Вот, давай я тебя одарю немного, а ты впусти все же их. Я здесь подожду, а они пусть до Кати сходят.
– Да я не за мзду… – начал было Родион, потом махнул рукой и посторонился. Мы с Калугой шагнули в проем.
– А как же, а как же, – бормотал оставшийся снаружи старик, тоскливым взглядом провожая серебро, которое Родион сунул в карман. – Не за мзду, а по доброте своей человеческой. Веди их к Кате, Родиоша.
– А ты с нами не пойдешь, Рапалыч? – прохрипел я, пожирая старика глазами. – Ты б лучше с нами…
– Дела у меня, – откликнулся тот, отводя взгляд в сторону и пятясь. – Срочные. Срочшнейшие, понимаешь, делишки.
– В пивной? – уточнил Калуга.
Рапалыч не ответил – развернулся да и захромал прочь, не оглядываясь. Сутулая спина его и согбенные плечи выражали крайнее сожаление по поводу утраченной мерки серебра. Я подумал о том, что провернул все, в общем, удачно: за проникновение в Чум с Рапалычем расплатился его же кошелем, а за вход в госпиталь – всего двумя мерками, причем серебра, не золота.
– Идите за мной, – сказал нам Родион, запирая дверь и направляясь к темной лестнице. – Катя могла заснуть, вымоталась она… Ладно, сейчас разберемся.
Я поманил Калугу и прошептал:
– У Кати лучше молчи.
– А как ты хочешь все провернуть? – тихо спросил он.
– У меня вроде наметился план. Обсуждать уже нет времени, просто не раскрывай рот.
– Да я бы помог, если что…
Идущий впереди Родион оглянулся на нас, и мы замолчали. Он стал подниматься на второй этаж, и я зашептал еще тише:
– Ты лапшу вешать умеешь хорошо, но сейчас можешь испортить дело, сказав что не надо. Поэтому молчи, я сам решу вопрос.
– Ну, давай, решай, – пробормотал Калуга не очень-то довольно. К призыву помолчать какое-то время болтливый охотник не способен был отнестись с пониманием.