Оружие массового поражения
Шрифт:
– Он и сам мне уже, как кость в горле, – тихо, с внезапной злобой произнес Гасан. – Если его не остановить, случится непоправимое.
– Как же ты его остановишь? Иногда мне кажется, что он уже знает то, о чем кто-то успел только подумать. Это страшный человек.
– Успокойся, Лейла, – дотронулся до ее руки Гаджиев.
– И мы должны его терпеть, терпеть всю жизнь? – в растерянности вопрошала Лейла. С плохо скрываемой ненавистью она смотрела на говорившего по телефону брата.
– А что нам остается? Как-никак мы одна семья, к тому же
Несмотря на то что Манукян был мусульманином, пить ему это не мешало. Звон бокалов и бульканье разливаемых напитков слышались с завидной регулярностью.
«Биолог-вредитель» оказался более слабым на выпивку. Он быстро опьянел и его потянуло на разговор. Со стуком поставив пустой стакан на стол, он заплетающимся языком заявил Манукяну:
– Я смотрю, так просто один ты гений. Тебя послушать, так это ты все придумал, организовал. Думаешь, все твоими мозгами создано? – Он расхохотался. – Ерунда! Какие у тебя мозги? Ты же простейшего кроссворда не разгадаешь.
Манукян молча, не скрывая своего превосходства, смотрел на кривляющегося биолога.
– Что смотришь? – Того словно прорвало. – Ты думаешь, если твои прихлебатели боятся тебе слово сказать, то и я молчать буду? Не на того нарвался.
– Ты пьян, – произнес Манукян, оттопырив нижнюю губу. – И это может закончиться для тебя плохо.
Биолог расхохотался:
– Пугаешь? Ну-ну.
– Предупреждаю.
– Это же я все придумал! А платишь ты мне копейки. – Напившись, ученый уже не соображал, что говорит. – Или ты мне повышаешь премию, или ищи себе другого биолога. А я себе другого хозяина мигом найду! А он запустит медуз к твоему берегу.
– Ты получишь ровно столько, на сколько мы договаривались, – холодно произнес Манукян. – И ни копейкой больше. И на твоем месте я бы придержал язык.
– Ты мне рот не затыкай.
– И ты не боишься? – Улыбка Баграта могла бы показаться биологу страшной, будь он в другом состоянии.
Ученый вскочил.
– Да ссал я на тебя! – Он, шатаясь, подошел к бассейну, демонстративно расстегнул ширинку и стал мочиться в бассейн.
Все присутствующие остолбенели. Косясь то на хозяина, то на биолога, они ждали развязки, инстинктивно чувствуя, что она не за горами. Так оно и вышло.
Тем временем биолог, справляя нужду, повернулся вполоборота к Манукяну и заявил:
– Ты меня еще запомнишь! Все вы тут козлы, и вы еще обо всем пожалеете.
Стоя на бортике, он покачивался, в каждую секунду рискуя сорваться в бассейн.
Взгляды сообщников Манукяна были прикованы к его лицу. Реакция хозяина не заставила себя ждать. Кивнув одному из подручных – низкорослому, поджарому человеку, Баграт взял бокал и откинулся на спинку кресла, словно готовясь наблюдать весьма интересное зрелище. Поджарый сделал несколько шагов и коротким, сильным движением столкнул злосчастного биолога в бассейн.
Крик, последовавший за этим, потряс всех.
Биолог, похоже, мгновенно протрезвел. Нелепо кувыркнувшись в воздухе, он рухнул в бассейн, подняв тучу брызг.
Погрузившись с головой в воду, биолог через мгновение был уже на поверхности. Его мокрая голова с взъерошенными волосами умоляюще уставилась широко раскрытыми от ужаса глазами на тех, кто наблюдал эту жуткую картину. Но помогать ему никто не собирался. Медузы, привлеченные шумом падающего тела, как по команде, ринулись в атаку. Через несколько секунд биолог оказался в самом центре пульсирующей массы, выбраться из которой было уже невозможно.
Курды подступили ближе. На их лицах, лишенных всякой жалости или сочувствия, читался только холодный интерес.
Действия голодных медуз, облепивших биолога, были быстрыми и впечатляющими. Несчастный пробовал отбиваться, но что поделаешь, если нужно держаться на плаву и одновременно защищаться от сотен голодных, злых, как осы, тварей?
Уже через несколько секунд биолог ослеп от яда. Лицо, раздувшееся от волдырей, превратилось в один сплошной отек. Он пробовал уцепиться за стенку бассейна, но тщетно – руки скользили по кафелю. В этом дергающемся теле уже ничего не осталось от человека. Даже крики, гулко разлетающиеся по огромному цеху, не напоминали человеческие.
Лейла, глядя на все это округлившимися от ужаса глазами, вначале словно окаменела. Затем, схватив мальчика, она прижала его к себе, не давая смотреть на происходящее.
– Пускай смотрит, – лениво произнес Манукян. – Будущему мужчине полезно знать, как нужно расправляться с предателями. Или ты собираешься воспитать его бабой?
Стряхнув с себя оцепенение, Лейла стала вырываться из объятий мужа. Тот шептал ей что-то на ухо, очевидно пытаясь успокоить.
– Пусти меня!
Лейла вырвалась и бросилась к брату.
– Прекрати! – закричала она. – Что ты делаешь, я не могу смотреть на это!
– Ничего, – удовлетворенно отозвался Манукян. – Хороший урок для тех, кто думает, что со мной можно играть в идиотские игры. А ты можешь и не смотреть, я тебя не заставляю. Ты и так прекрасно знаешь, что тут происходит. Или хочешь остаться чистенькой? Нет, сестренка, не выйдет.
– Ты же зверь!
– Зверь – это лучше, чем крыса, – нашелся Манукян. – Да, я зверь, и все это знают. И я горд тем, что меня уважают и боятся. Сейчас иначе нельзя.
Манукян сделал неспешный глоток.
– А ты, – кивнул он Гасану, – успокой свою женщину. Что ты за муж, если не можешь научить ее держать себя в руках?
Он взял с блюда большой апельсин и стал очищать его. Повисло напряженное молчание. Разламывая фрукт на дольки, Манукян бросал их в рот и наслаждался произведенным эффектом. Наконец он вытер руки о скатерть и улыбнулся:
– Ну, что вы притихли? Почему не вижу веселья? Ладно, на сегодня хватит. Пока вы со мной, пока исправно выполняете мои приказы, никому ничего не грозит.