Оружие скальда
Шрифт:
— Иначе нельзя, — тихо сказала Ингитора. Она и не ждала, что Торвард легко согласится с ее решением. Но еще нужно было объяснить ему, что она, желая вернуться к слэттам, подчиняется не воле Эгвальда, а воле богов.
— Не ждал я от тебя таких слов! — горячо продолжал Торвард. — Ты уже, как мне думается, достаточно хорошо меня знаешь. Неужели ты могла подумать, что меня испугают угрозы Эгвальда и даже его отца? Да пусть они хоть всем племенем приходят ко мне на боевых кораблях, посмотрим, кого потом…
— Ты забываешь, что это и мое племя! — воскликнула Ингитора, перебивая поток его горячей речи. —
Торвард промолчал. Ему не пришло бы в голову отказаться от войны, но сейчас он вдруг понял, что Ингитора хочет чего-то не того, чего хочет он сам.
— А ты… Ты хочешь вернуться к ним? — медленно спросил он. Лицо его помрачнело и замкнулось.
— Я хочу… — Ингитора старалась не смотреть на Торварда, чтобы не огорчаться еще больше. Сердце ее болело, но другого пути не было. — Я хочу, чтобы эта война наконец кончилась! Чтобы мир был и у слэттов, и у фьяллей, и у квиттов! Я хочу, чтобы дочери не встречали мертвые тела своих отцов из походов!
— Ты не любишь меня? — тихо спросил Торвард, исподлобья глядя ей в лицо, на ее опущенные веки. Для него был важен только этот вопрос.
— Я тебя люблю! — Ингитора посмотрела ему в глаза, и он видел, что это правда. — Я тебя люблю, но… Если я останусь с тобой, то Эгвальд никогда не простит нас. Он возненавидит и тебя, и меня, и тогда он точно приведет сюда все то войско слэттов, которое собрал на Бергвида.
— Неужели ты боишься! — Торвард крепко взял ее за плечи, не зная, где найти такие слова, чтобы ее убедить. — Пусть приводит! Пусть хоть все десять племен…
— Да нет же, нет! — в отчаянии перебила его Ингитора, видя, что он все-таки ее не понимает. Да и как ему понять ее, когда она сама едва начала понимать себя? Ему, мужчине, воину, с самого детства знающему, что слава конунга в том, чтобы одерживать победы над врагами, а лучшая смерть для конунга — смерть на поле битвы, среди своих преданных воинов. Как объяснить, что она любит его и хочет быть с ним, но приходится выбрать совсем другое?
— Послушай! — умоляюще заговорила Ингитора, положив руки на грудь Торварду и снизу заглядывая ему в лицо. — Послушай! В тот день, когда Одда нашла золотую цепь, я видела на берегу дух моего отца. Он сказал, что не требует от меня мести тебе…
— Вот видишь! — обрадованно перебил ее Торвард. До сих пор он боялся в душе, что его вина в смерти ее отца мешает Ингиторе довериться ему целиком и подать ему руку перед ликами богов. — Значит…
— Послушай, это еще не все! — поспешно перебила его Ингитора. — Еще он сказал, что я должна помочь прекратить войну за Квиттинг. А для этого нужно, чтобы фьялли и слэтты помирились между собой. А для этого нужно, чтобы я вернулась к Эгвальду. Послушай! Я отказалась от мести тебе, и мой отец простил меня. Но я не могу ослушаться его, если он требует, чтобы я вернулась к слэттам и тем помогла кончить войну. Дух отца требует этого от меня, я не могу нарушить его волю!
Торвард выпустил ее плечи, резко развернулся и отошел. Ингитора испугалась, что он совсем уйдет, и бросилась за ним, но он сделал несколько широких шагов и остановился возле стены.
— Послушай! — продолжала Ингитора, борясь со слезами. — Я люблю тебя! Но я должна сделать так, как он
Торвард все молчал. Наконец он медленно повернулся. Лицо его показалось Ингиторе очень усталым — такого напряжения душевных сил стоило ему слушать ее.
— Так вот какой мести он хотел… — с трудом проговорил он. — Лучше бы ты тогда взяла мою голову…
Ингиторе было больше нечего сказать, да она и не могла говорить: слезы сдавили ей горло и текли по щекам. Торвард заметил это; медленно подойдя, он обнял ее. Ингитора прижалась лицом к его груди, и ей захотелось, чтобы весь мир со всеми его бедами исчез, чтобы это мгновение продолжалось вечно, чтобы никого и ничего не осталось, кроме них двоих. Боль и счастье разрывали ее душу; она знала, что это, как видно, последний миг ее счастья в любви к Торварду. Любовь не умрет, она будет жива столько же, сколько проживут они сами, но ей придется прятаться глубоко-глубоко, глубже, чем скрыты корни Иггдрасиля. Они жили не зря. Они видели Альвхейм. И подвиг, который требовался от них сейчас, не уступил бы подвигам героев древности.
За дверью покоя послышались шаги, кто-то стукнул в дверь.
— Конунг, ты здесь? — раздался голос Хаварда. — Снеколль вернулся. С ним Рагнар и еще какие-то девушки. Я их не знаю. Они уже идут к усадьбе.
— Рагнар? И девушки? — Торвард и Ингитора посмотрели друг на друга. — Кого это Снеколль с собой привел?
Они вместе вышли из дома. В воротах усадьбы уже шумела толпа. Мелькнула седая голова высокорослого Рагнара, народ расступился. Рядом с ним шла невысокая девушка с пушистыми светлыми волосами. Лицо ее кого-то напомнило Торварду. За его плечом изумленно вскрикнула Ингитора. И в тот же миг он вспомнил. Эта девушка была похожа на Эгвальда ярла, сына Хеймира.
— Посмотри, Торвард, кого я тебе привез! — радостно восклицал Снеколль. — Наверное, ты таких гостей не ждал!
Рагнар и девушка подошли к крыльцу. Торвард, как во сне, шагнул им навстречу. Девушка не сводила с него серьезных голубых глаз и смотрела так, как будто он должен был в это же мгновение решить ее судьбу.
— Я рад приветствовать тебя, Торвард конунг! — сказал Рагнар.
— И я рад приветствовать тебя снова дома, Рагнар, — ответил Торвард, глядя то на своего воспитателя, то на девушку. — Твое путешествие было долгим. Но я вижу, ты провел время у слэттов не зря. Кто это с тобой?
— Эта девушка — Вальборг дочь Хеймира, — ответил Рагнар, и все люди вокруг разразились изумленными выкриками. — И пусть тебя не удивляет ее появление здесь. Она решилась на этот шаг, чтобы прекратить войну между слэттами и фьяллями. Когда вы с Хеймиром конунгом станете родичами, даже самым упрямым придется забыть о вражде!
Торвард смотрел на девушку и не мог собраться с мыслями. Слова Рагнара не укладывались у него в голове и в то же время были близки к тому, о чем и сам он думал. Родичами… Дочь Хеймира…