Оружие владыки
Шрифт:
– Синн, не ожидал от тебя, по правде сказать, – выдаёт магистр Райнар несколько удивлённо.
– Иногда приходится поступиться собственными принципами… Если цель того стоит, – криво усмехается боевой маг. – С нашими взаимными обязательствами мы с принцессой разберёмся потом. Думаю, пора приступать к ритуалу, – и повернувшись ко мне, он интересуется: – Готова, Аеталь?
Я вяло киваю, всё ещё пребывая в растерянности от произошедшего.
Но вскоре понимаю, что удивляться на самом деле ещё даже не начинала. К Зирху направляется почему-то не ректор Райнар, а сам Синн. Я остро ощущаю, как начинает закручиваться вокруг него воронка силы, когда он принимается нараспев произносить древние формулы активации и концентрации.
– Что происходит? – ошарашенно оглядываюсь я на магистра Райнара. – Почему… не вы?
– Он – твой миантор, провести тебя через ритуал теперь его прямая обязанность, – объясняет мне ректор. – Иди, Аеталь.
То есть, ритуал проведёт Синн. Хватит ли ему сил, даже не буду спрашивать. Знаю, что хватит. Ещё и мне одолжить сможет.
Время действительно не ждёт. Я свой выбор сделала. Значит, нечего стоять тут и дурью маяться. Потом подумаю, во что ввязалась. В конце концов в любой момент смогу разорвать эту связь. Потом. А сейчас ею надо воспользоваться.
Я шагаю следом за мужчиной. Ректор Райнар застывает там, где должен был стоять Синн. Роли поменялись.
Подхожу к постаменту, отпуская собственную силу, позволяя ей слиться с той, что растревоженным роем огненных пчёл гудит в воздухе.
– Род мой, я пришла. Прими меня, – раскидываю руки, открываясь полностью.
И силовые потоки поднимают моё тело в воздух, словно невесомую песчинку. Отвергаю страх. Отвергаю сомнения. Я делаю то, что должна. Что мне предначертано.
– Род мой, я в твоей воле. Признай меня.
И отпущенная магия бъёт меня в солнечное сплетение, возвращаясь, захлёстывая, заставляя запрокинуть голову в беззвучном крике. Умноженная во стократ. Меня выгибает в воздухе дугой. Её так много. Она обжигает льдом, испепеляет пламенем, сокрушает каменной твердью, пляшет в волосах молниями и обвивает тело воздушными плетями. Её так много. И она теперь моя. Нужно только принять. Выдержать. Справиться.
– Род мой, я принимаю свою судьбу. Дай мне силу её исполнить, – хриплю я.
Меня притягивает к Зирху. К этому ужасающему наследию предков, старинному доспеху, который теперь суждено носить мне. Пока не передам это право своему ребёнку.
Мужские руки чертят на моём лице магические защитные символы, тогда как меня саму переполняет почти болезненное притяжение. Магия зовёт меня. Магия жаждет получить воплощение. Во мне.
А потом на моих обнажённых ступнях смыкается кожа и сталь саботонов. Вместе с неожиданным теплом меня прошибает первой волной. Сокрушительной. Невыносимой.
Я забываюсь в этой агонии, уже едва отмечая, как постепенно облачается моё тело в древний артефакт. Наголенники, набедренники, наколенники. Чьи-то сильные руки методично, уверенно и спокойно крепят части доспеха, стягивают ремешки. А мой разум пытается взять верх над постепенно наращиваемой мощью. Я чиста сердцем. Я принимаю…
Передо мной возникает мужская фигура, на миг я тону в грозовом небе чужих глаз.
– Готова?
Он знает. Чувствует, потому что я позволила. Этот вопрос для меня. Предупреждение.
– Да, – облизываю пересохшие губы. Собирая силы. Поднимаю руки выше.
На моё тело с металлическим шелестом опускается тонкая, почти невесомая кольчуга… В лёгкие врывается лёд пульсирующей в воздухе магии.
Знала ли я, что будет так больно? Знала ли… соглашалась ли… зачем… Должна. Принимаю.
Перчатки... Наручи… Наплечники… Сжигающее дотла пламя в крови…
– Ты справляешься, принцесса, – доносится до моего затуманенного сознания уверенный голос. Откуда-то приходит понимание, что он поможет, если я не выдержу… что он держит меня в равновесии…
Нагрудник, который тут же оживает, меняясь, подстраиваясь под моё тело… Тиски боли сокрушающие мой разум…
Маска… пугающая… похожая на звериный оскал. И снова взгляд серых глаз, отчего-то придающий мне силы. Кожа и метал на лице… И агония утопающей в пучине щепки. Я держу эту силу. Не знаю, как, но держу… и буду держать даже ценой собственной жизни.
– Последнее, – мне странно слышать сочувствие в этом голосе. И тепло.
Опускаю веки, давая безмолвное согласие.
Шлем холодными тисками охватывает мою голову, завершая полное боевое облачение.
И мир сходит с ума. Или это я? Меня разрывает на мелкие ошмётки, ничтожные и бессильные, силящиеся справиться со страшным ураганом кружащей вокруг магии. Она поёт тысячей ветров, гудит неугасимым пламенем, кричит мне голосами моих предков, требуя, подчиняя, приказывая… мне. Но приказывать должна я… я… отверженная… нелюбимая… ненужная… Я и приказывать? Разве она послушается? Разве ей нужны мои приказы? Я ничтожна… всего лишь продолжение великого рода.
Боль, выворачивающая наизнанку, выгибающая дугой.
И чужой разум, держащий меня. Монолитная скала холодного спокойствия посреди бушующего океана сорвавшейся с цепи магии. Выбиваясь из сил, я гребу к этой скале, цепляюсь за неё немеющими пальцами, и слышу тихое:
– Я держу тебя, принцесса.
– Спасибо, – шепчу, набираясь сил.
И срывая горло в безумном крике, принимаю в себя магию рода. Целиком и полностью. Потому что могу. Потому что рождена для этого. Сковываю её цепями своей воли. По праву крови. По праву сильного. И лишь, когда она диким ревущем зверем в клетке сворачивается во мне, я позволяю своему измученному сознанию утонуть во тьме.
Глава 7
Не знаю как, но на встречу с отцом я таки пошла. Вечером. Как он и велел. Едва придя в себя после ритуала. И совершенно не оправившись. Хотя, это сыграло мне на руку. Всё, что его величество вещал, я слушала совершенно равнодушно и спокойно, мечтая лишь о том, как вернусь в спальню и лягу отсыпаться.
Сон – лучший лекарь, и в этом лекаре я определённо нуждалась. Но кому до этого было дело? Не отцу точно.
Отец… отец изволил предъявлять мне требования и ставить условия. Внезапно оказалось, что мне придётся дважды в месяц на выходные являться во дворец, дабы восполнять пробелы в моём – ну кто бы подумал – воспитании, поскольку за одну беседу просветить свою одичалую дочь даже его величеству оказалось не под силу.