Ось мира. Медынское золото
Шрифт:
После обмена такими подарками договор о совместном походе непременно бывает заключён.
Работы мастеру Остоку привалило, как никогда доселе. Кузнецы, собравшиеся под его началом, без передыху ковали ножи, наконечники копий, навершия рогатин, вязали кольчуги, мастерили шапочки-мисюрки, варили клевцы и топоры. Для большого похода оружия нужно много, а там взять будет негде. В чужом краю и оружие чужое.
Железо с великим избытком добывалось в гнилых чащобных болотах. Кровь земли — руда застаивалась там, становилась чёрной. Её вычерпывали большими ковшами, сушили и варили из неё железо. Всякий кузнец знает, что железо — это кровь земли,
Но сейчас Осток ковал не жизнь, а смерть. Добытые из доменки серые пористые крицы заново раскалялись в горне, после чего дюжие молотобойцы проковывали их, покуда не получался плотный кусок мягкого железа. Сверху от крицы отслаивалась отковка, твёрдая и годная во всякое дело. Из отковок кузнецы мастерили ножи, наконечники копий и стрел, навершия рогатин, а в мирное время — сошники и серпы. Мягкое железо можно было заново раскалить в горне и, посыпав угольным порошком, проковывать раз за разом, покуда вся крица не изойдёт наполовину на отковки, наполовину — на окалину. Но сейчас себе оставляли только первые, самые лучшие отковки, а мятые молотом крицы задешево продавали недавним врагам. Они там, в степи, умеют делать прочную и гнуткую сталь; не чета, конечно, медынскому булату, но куда как пригоднее мягкого железа. Зато железа, из которого эту сталь варят, у степняков нехватка.
Теперь конные разъезды часто появлялись у черты засек и уходили, не претерпев никакого урона, тяжело нагруженные лесным товаром. Гости непременно являлись при бунчуках, встречали их по-простому, но все знали, что на засеке колдун живёт постоянно. Ненадёжным друзьям встреча с остереганием. На битом месте живём, и хотя никто не знает, что тут случилось тысячу лет назад, но повторения Приозёрного погрома не хочет ни стар, ни млад, ни предки, ни правнуки.
Весна обошлась без голодовки и без мора; всё, как предсказывала сыромятинная звезда. С осени, пока в степи было мясное изобилие, бывшие недруги в обмен на железо, дубовые слеги и воск пригнали бараньи стада, которых гуляло по степи столько, что и не пересчитать. Люди баранов держать не умели, поэтому, пока в дело не вмешались волки, барашков прирезали, а мясо тут же принялись коптить, как привыкли обходиться со своей свининой. Лучше было бы засолить, но соль покупалась у тех же кочевников и стоила немало. Ну да нет солонинки, сойдёт и ветчинка. Ветхое мясо хуже хранится, но до весны долежит и в голодные дни выручит.
Лето встретили в полной силе и, как обещали, выступили в поход. Шли единой громадой враз под десятью бунчуками. Тут и медвежья лапа, и волчий хвост, и шкурка хищного хоря. Кочевники — народ дикий, вежества не знают, их колдуны друг с другом не дружатся, и каждый при своём войске состоит. Едет конный отряд — при нём один бунчук. Вместе собираются только перед большим сражением. На конях не трудно и по сторонам разбежаться, и в кучу сойтись. Зато в бою конные чародеи друг друга не прикрывают, отчего часто гибнут. А свои идут пеши, большой громадой, и вся сила у них в единстве. Так люди Катума, взвидев десять бунчуков, на всякий случай отворачивали с пути пешего войска и держались стороной.
Из набольших волшебников дома остался Потокм — он старший, ему из города надолго отходить нельзя. Остался Атя, чтобы сидеть на засеках. Со степью дружба дружбой, а остереганье — остереганьем. Да и не стоит чужим колдунам неприметного мага показывать. Случатся вновь переговоры, Атя и пригодится. Осталась дома дряхлая Гапа с двумя помощницами — детишек беречь. А остальные ворожейки, числом семь, ушли с войском. Война — дело кровавое, лекаркам работы будет много. Из всех колдуний бунчук подняла одна Нашта, умевшая не только боль унимать, но и биться не хуже иного колдуна. Бунчук у неё был простенький, из гладко вычесанной кудели. Те из кочевников, что подурней, такой за силу не считают, им барса подавай.
О том, что косолапые двинулись в поход вместе со своими бабами, среди батыров ходили смешки и охальные рассказы. Но спустя недолгое время сменились они другими сказками.
К пешему войску наученные прошлым опытом степняки приближались только по необходимости. Даже по ковыльной степи пройдёшь не везде, а не зная дороги, не сыщешь и толкового ночлега. Родники и ручьи в голых местах прячутся по низинкам и балкам, мимо можно пройти и не углядеть. И чтобы нужные союзники не сгинули прежде времени, хан Катум отрядил специальные разъезды, показывать дорогу медлительному пешему войску. Пастьбы лесовикам не нужно, у них скота нет, а воду пьют все.
Постепенно конники привыкли к виду десяти бунчуков, стали заговаривать, кто торговый язык знал, шутки шутить:
— Эй, медвежья нога! Зачем с бабой в набег пошёл? Всю силу в дороге растратишь!
«Медвежья нога» — вроде и обидное прозвище, и необидное. Старшие велели не обижаться, вот люди и отшучиваются на репьи степняков:
— Это ты, шестиногий, силу в пути растрясёшь, по полю развеешь, а я подберу...
— Я свою силу для наманских девок берегу, победу праздновать. А то дай мне свою бабу, покувыркаться, потешиться!
Это уже обидно. Степняки болтают, будто лесные жители гостям своих жён на ночь дают. Слыхали звон, да не знают, где он. Говорят, такое водится у совсем дальних народов, что на зиму в спячку впадают. А у людей такого нет. Никто ещё не сообразил, как на обидные слова отвечать, а Нашта вперёд выступила и сказала с усмешкой:
— А то, батыр, и верно, покувыркаемся, потешим себя и добрых людей. Одолеешь меня — твоя буду, не одолеешь — не серчай.
Лук и колчан в траву положила, мисюру скинула, позволив косе струиться вдоль спины. Стащила кожан с железными бляхами, оставшись в сорочке, под которой дразняще вздрагивала упругая грудь.
Степняк радостно осклабился, соскочил с коня, положил оружие, скинул доспехи.
— На поясах бороться будем, — спросила Нашта, — или так, медвежьей ухваткой?
— Зачем пояса? В обнимку слаще... — Мягко ступая, парень двинулся вперёд и тут же грохнулся оземь, сбитый толчком столь быстрым, что глаз не способен был заметить его.
— Никак споткнулся на ровном месте? — спросила Нашта. — Крепче на ногах держись, герой.
Степняк вскочил, молниеносным движением кинулся в бой. И снова очутился на земле, придавленный коленом соперницы.
Был бы в конном отряде колдун, он бы понял, что Нашта берёт не столько силой и ловкостью, сколько волшбой, но на каждый разъезд чародеев не напасёшься, а прочие всадники видели только то, что видно глазам.
Нашта хлопнула ладонью по голенищу сапога, за которым ещё недавно торчал ножик. Ласково произнесла:
— Бились бы насмерть, распластала бы тебя сейчас, как икряную сёмгу. Но у нас потешный бой, себе на радость, людям на погляденье. Вставай, батыр, и не серчай за науку.
Поднялась на ноги, протянула руку, помогая встать противнику. Обняла, крепко поцеловала в губы.