Осада Азова

Мирошниченко Григорий Ильич

– Да ну?! – раскрыли казаки рты.

– Клянусь аллахом!

– А он, – сказал Бей-булат, указывая на Джем-бу­лата, – сделал то, же самое. Только мой отец был простой горец, я ношу черную бурку, а его отец, Кучук-булат, был вали [12] , Джем-булат белую бурку носит. Вали хотел, да и мой отец тоже, чтобы Джем-булат и я стали предводителями войска, которое собрал вали с турецким пророком Эвлией Челеби в поход против Азова. Мы не стали держать руку его и сторону султана.

12

Вали –

здесь: глава нескольких поселений-аулов, турецкий ставленник.

– Ой, ну?! Не врете ли?

– Старый Кучук-вали сказал Джем-булату: «Все идут, а ты не хочешь идти под Азов, не хочешь убивать гяуров? Ты мне больше не сын. Ты абрек» [13] . Сердце Джем-булата не могло выдержать таких слов, и он прирезал старого Кучук-булата кинжалом…

Казаки и казачки, окружившие черкесов, с любопыт­ством рассматривали их.

Оба глазастые, быстрые, с орлиными носами, чер­новолосые. Широкое лицо Бей-булата было смуглое, загорелое, черное, как у негра. Лицо Джем-булата – чистое, белое, изнеженное. Глянув на них, можно было без ошибки сказать: хлеб они ели не за одним столом, кормили их разные матери.

13

Абрек – разбойник.

– Скажи-ка ты, орлы какие горные! – проговорил один старик. – Вот это я понимаю, Кавказ! Не хотят вое­вать джигиты за турку поганую… И верно. Почто он им сгодился, турок? Налетают на них, как шакалы. Земли их разоряют. Людей в неволю угоняют. Нет житья от басурманов. Не выдержали орлы! Хорошие ребята. Ладные… Батьков своих побили, врагов поприрезали, привезли Грицая Ломова. Вот что нам дорого. Да и сами на нашу сторону подались…

– Обманут, – сказал кто-то.

– Не обманут, – возразил Татаринов.

– Изменят!

– Не изменят!

– Слазутничают. Прирежут кого-нибудь и сбегут…

– Ну-ну! – пригрозил Татаринов. – Не слазутничают.

– Да какая им, таким головорезам, может быть вера? – сказал кто-то в толпе. – Татарин как был татарин, так татарином и останется.

Михаил Татаринов вспылил:

– Врешь да плетешь! Не к месту и не к делу.

Джем-булат сказал:

– Поставьте наших коней в конюшни. Покормите нас. Нам теперь ехать больше некуда. А поведать атаманам следует многое – тайное, важное да неотложное.

– Любо? – спросили атаманы у казаков.

– Любо! – сказали все и, расходясь, внимательно разглядывали лица двух стройных высоких горцев. – Дела, – говорили между собой казаки, – ожидаются боевые. Пусть потолкуют да поразведают. Враг у нас один.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Тайная беседа шла в доме атамана.

Бей-булат и Джем-булат в зеленых бешметах сидели за большим столом. Грицай Ломов, хилый и слабый, ле­жал на длинной лавке, ел лепешки. Лепешки в тарелке, кружки и молоко в глиняном кувшине поставила на стол Варвара и тихо вышла по своим делам.

Татаринов сидел, молча разглядывая лица черкесов, большие, широкие и длинные базалевские кинжалы. Иван Каторжный перелистывал бумаги, привезенные из Москвы. Наум Васильев и Алексей Старой пытливо всматривались в старинную карту, изображавшую побережье Черного моря; она случайно досталась в Стамбуле атаману Осипу Петровичу Петрову. За стеной в другой комнате глухо покашливал больной Смага Чершенский. Атаманы кого-то еще поджидали. Вот скрипнула дверь и отворилась. Вошел старик Михаил Черкашенин. Атаманы все разом встали, поздоровались. Черкесы, озираясь, тоже встали, поклонились старику восточным обычаем.

– Начнем ли дело? – спросил Татаринов.

– Начинайте, – степенно сказал старик. – Усаживайтесь.

Все сели за стол, а Черкашенин, хмурясь, стал ходить по комнате, присматриваясь к черкесам, прислушиваясь. В атаманский разговор он не вмешивался.

Беседа шла на знакомом атаману черкесском языке.

– В анапскую гавань, – смело сказал Джем-булат, – заявился большой султанский флот, корабли стали на якорь. Большие корабли поджидают малые турецкие суда. Три дня запасались водой, просом, хлебом и другими продуктами. Запаслись они баранами, овцами, буйволами. А вскоре в Анапу пришли корабли, которые поменьше.

– Сколько же пришло больших кораблей? – спросил Татаринов.

– Больших? Девяносто, сто один, двести.

– Сколько пришло в Анапу карамурсалей?

– Карамурсалей – триста.

– Много, – задумчиво произнес Наум Васильев. – Другие мне сказывали иное: больших-де галер – сто, средних – девяносто, карамурсалей – девяносто. Кому тут верить? Не со страха ли и не с умыслом ли вы нам так говорите?

Бей-булат и Джем-булат вскочили и стали горячо доказывать справедливость сказанного ими.

– Да, – сурово хмурясь, сказал Иван Каторжный, – горячее пойдет дело!

Грицай Ломов закашлялся, приложил руку к просту­женной груди, сказал:

– Атаманы, верьте им! Эти ребята не врут. Кораблей турецких пятьсот – шестьсот наверняка будет. А гавань Анапа вмещает в себя до тысячи кораблей. Да надобно учесть: приплыло туда двумя днями раньше еще два корабля – зовутся карамаоны, каждый в тридцать пушек. Вот, атаманы, и считайте, сколько! Галер – сто пятьдесят, фрегатов – сто пятьдесят, карамурсалей – двести – триста. Их сразу, с берега, не сосчитаешь. Да малым судам, груженным амуницией, провиантом, оружием, – их называют сандалами, соколевами, сарбунами да тунбазами – счета нет!

– Хорошая, братцы, игрушка! – почесывая затылок, сказал Старой. – Сколько же это у них войск теперь будет?

– Считайте сами, – покашливая ответил Грицай Ломов. – На свои корабли турки взяли в Анапе до сорока тысяч горского войска… Не меньше сорока тысяч конного войска осталось на берегу. Те пойдут к Азову крутым берегом.

– Да, братцы, жарко нам будет.

– Сколько же их всех? – сведя брови, промолвил Татаринов. – Сорок тысяч войска, стало быть, они взяли с собой. Да своих воинов на кораблях, видно, числилось тысяч шестьдесят, да анапской дорогой пошли сорок тысяч, да крымский хан Бегадыр Гирей выставит конных войск не менее семидесяти тысяч, да молдаван с валахами и с трансильванцами наберется тысяч тридцать, да всякого сброда прилепится тысяч двадцать…