Осада Сан-Диего
Шрифт:
Звонил, конечно же, Болан. В его голосе звучало напряжение.
— Лайонс, Тони «Опасность» у меня, — без всяких преамбул сказал он.
Лайонс бросил взгляд на Татума и ответил:
— Вы знаете, как взяться за дело, не так ли? Полагаю, вы будете действовать решительно.
— Скажите своим приятелям, чтобы они не беспокоились. Я позабочусь об их заключенном. Я просто одолжил его, вот и все.
— Скажите им об этом сами. Они...
— Нет, подождите, Лайонс. Я вот-вот уеду отсюда, но, прежде всего, я должен кое-что сделать. Поскольку вы
Карл Лайонс засмеялся.
— Но вы же знаете, что я не могу.
— На этот раз сможете. Выслушайте меня, по крайней мере.
— Я хочу, Мак, чтобы в нашем разговоре принял участие еще один человек — капитан Татум, начальник отдела по борьбе с особо опасными преступлениями. Это славный человек, я за него ручаюсь.
Татум уже ждал около второго аппарата и, поймав взгляд Лайонса, снял трубку.
— Говорит капитан Татум, отдел по борьбе с особо опасными преступлениями, — представился он. — Мак Болан, это вы?
Услышав в трубке ровный стальной голос, капитан поднял глаза на Лайонса. Странное выражение появилось на лице Татума — смесь искреннего почтения и восхищения. Татум уважал сильных людей, независимо от того, по какую сторону закона они находились.
— Да, я. Очень жаль, но мне пришлось немного похозяйничать в вашей конторе, хотя я предпочел бы обойтись без самоуправства. Я верну вашего клиента, как только получу от него необходимые сведения. Скажем, через час. Самое позднее — через два. Ну а пока я хочу, чтобы вы со своей стороны оказали мне небольшую услугу. Как только я добьюсь поставленных перед собой целей, я уеду отсюда. Вообще-то я и не собирался сюда приезжать. Сан-Диего — прекрасный город. Жаль, что он весь прогнил изнутри. Я даже не знаю, откуда начинать. Но я все же сделаю надрез. Ваше дело решать: продолжать или оставить все, как есть.
— Подождите, — хрипло произнес Татум. — По поводу Тони "Опас.......
— Нет, это вы подождите, — оборвал его ледяной голос. — Мафиози в этом городе — жалкие людишки. Здесь нет не только капо, но даже серьезного претендента на этот пост. Самые большие неприятности вам доставляет географическое положение вашего города. Сан-Диего расположен в таком месте, что просто-напросто подталкивает к нарушению закона жалких проходимцев вроде Люкази и Тони «Опасность». Вы слушаете меня, Татум?
— Слушаю, — смиренно ответил капитан.
Лайонс не верил своим глазам. Начальник крупного отдела, опытный полицейский позволял, чтобы его отчитывали, как мальчишку, и сам отвечал на вопросы собеседника робким, униженным тоном. Вероятно, он заслуживал того и отдавал себе в этом отчет. Как бы то ни было, капитан считался важной фигурой. С ним считались.
Болан продолжал:
— Возьмем, к примеру, одного из ваших уважаемых граждан — Торнтона Максвелла. Он вовсе не такая важная шишка, какой его у вас считают. Его затравили и поймали в ловушку. Мафия держит его в ежовых рукавицах, помыкает им, и при этом ему еще изрядно достается от жены. Возможно, в этом есть доля его вины, но Сан-Диего не должен отвечать за чужие грехи.
— Да, — согласился Татум. — Торнтон — фигура значительная. Есть подозрения, что, занимаясь бизнесом, он вольно трактует законы, но...
— Ничего подобного. Он прогнил насквозь. Вы окажете ему большую услугу, если засадите его в тюрьму. Ему легче отсидеть пять лет за решеткой, чем сносить то, что он вынужден терпеть сейчас. Торнтон, конечно, не один такой, но ведь с кого-то надо начинать. Предъявите ему обвинение, а следом за ним пойдут и другие. Как только начнется процесс, Люкази и всей его шайке придет конец. Вот и все, о чем я вас прошу. Помогите мне, Татум, и я обойду Сан-Диего стороной.
— Договорились, — сказал капитан. — Скажите, что мне следует делать?
Болан начал объяснять, но Лайонс особенно не прислушивался к его словам. Самым невероятным было вовсе не то, что говорил Болан. Удивление вызывал факт, что Татум, полицейский в высшей степени закаленный и стойкий, выслушивал инструкции, как подросток, который впервые услышал разговор о сексе и теперь внимал ему, широко раскрыв глаза и упиваясь произносимыми словами, боясь поверить тому, что слышит, но еще больше боясь этому не поверить. Лайонс заметил, что к капитану начала постепенно возвращаться надежда на благополучное завершение дела.
Карл Лайонс еще раз убедился, что Мак Болан относится к той породе людей, которые меняют правила игры, если они перестают их устраивать.
Когда разговор закончился, Татум подошел к дежурному и сказал:
— Спрячь свои расписки, Том. Ты отметишь в них время выхода из тюрьмы Тони Купалетто. Он выйдет на волю в час, указанный на расписке.
Полицейский широко раскрыл глаза, но ничего не сказал и только молча кивнул головой.
Затем капитан взял Лайонса под руку и потащил его в свой кабинет, расположенный в дальнем конце оперативного зала.
— Нужно посоветоваться, — серьезно объявил Татум.
— Что происходит? — спросил Лайонс.
— Возможно, я сумасшедший или был им до сих пор. Как бы то ни было, сейчас я выпущу на свободу всю шваль, что сидит у нас по камерам... Эти проходимцы лишатся права на защиту полиции Сан-Диего. Они вырыли себе яму, теперь пускай в ней подыхают.
— Но это же несерьезно, — запротестовал Лайонс.
— Еще как серьезно! — возразил капитан Татум.
Глава 17
Связанный, с кляпом во рту, Тони «Опасность» лежал скрючившись в багажнике автомобиля в томительном ожидании ужасной неотвратимой смерти.
Болан уже снял чужую форму и красовался в своем знаменитом черном комбинезоне, перепоясанный специальными ремнями, на которых висели «отомаг», подсумки с патронами, несколько осколочных гранат и сигнальных ракет.
Слева в кобуре под мышкой лежала верная «беретта» с глушителем. Переброшенный через плечо на груди висел патронташ, в кармашках которого лежали не патроны, а снаряженные обоймы для обоих пистолетов.