Осада Шарпа
Шрифт:
— Отступаем! Все из башенки! — в наступившей тишине голос Шарпа прозвучал необычно громко.
Стрелки, защищавшие края западной стены вылезли из своих башенок и побежали к лестницам.
Кальве, видя это, понял, что с врагом покончено.
— В атаку!
— Назад! Назад! Назад! — Шарп отталкивал своих людей. Теперь французы уже захватили форт, но наступил самый сложный момент, тяжелый момент, когда пора закончить сражение и бежать к лодкам.
У стрелков не было времени, чтобы всем спускаться по лестнице, они прыгали со стены на песок. Шарп с обнаженным палашом стоял возле амбразуры. Харпер встал было рядом с ним, но Шарп рявкнул на него, чтобы Харпер тоже уходил.
Французы перебирались через тела мертвых. Они жаждали мести, но обнаружили, что на стене никого нет. Никого, кроме одинокого офицера с обнаженным палашом, повернувшегося навстречу смерти. Они смотрели на него несколько секунд, но этих секунд оказалось достаточно, чтобы его люди добрались до берега.
Шарп повернулся и прыгнул вниз.
Удар о землю выбил из него остатки воздуха. Он упал вперед, винтовка слетела у него с плеча, а лицо ударилось в мокрый песок.
Кто-то ухватил его за воротник и потащил вперед. Это был Харпер.
— Бегом!
Шарп отплевывался от мокрого песка, забившего рот. Он споткнулся о труп француза, лежавший здесь со вчерашнего дня, упал, но встал и побежал дальше. Кивер с него слетел. И тут на севере появилась кавалерия.
Две шлюпки дюйм медленно преодолевали волны залива. Первый стрелок был уже по пояс в воде, идя навстречу шлюпкам.
Корнелиус Киллик из первой шлюпки прокричал приказ, весла одного борта загребли назад, и Шарп увидел, как шлюпка поворачивается боком к берегу.
— Стройся в линию! — закричал Фредриксон.
Шарп побежал на голос, протирая глаза от песка. Тридцать стрелков выстроились в линию на самой кромке песка и воды. Шарп и Харпер встали рядом.
— Первая шеренга на колено! Готовсь! — Фредриксон, будто на поле боя, встретил перед кавалерией в две шеренги, ощетинившись лезвиями. Ведущий всадник, офицер, привстал в седле, махнул саблей, но легкое оружие лязгнуло о байонет.
— Назад! Назад! — прокричал Шарп.
Крошечная линия отступала шаг за шагом прямо в море. Вода поднялась до колена, затем до бедра, затем до пояса.
Всадники тоже бросились в море. Но лошади, боясь холодной воды и острых лезвий, пятились и неохотно шли вглубь.
— Давайте, ублюдки! — кричал Киллик. — Плывите!
— Разойдись! — приказал Шарп. — Плывите. — Сам он остался в арьергарде. Винтовка мешала ему, и он бросил ее в воду.
Всадник махнул саблей, метя в Шарпа, но длинный палаш стрелка сломал французу запястье. Француз зашипел от боли, выронив саблю, затем его лошадь попятилась назад на сухую землю. Еще один кавалерист попытался ткнуть его кончиком сабли в шею. Харпер, все еще держа топор, швырнул его во француза, который свалился с лошади и неуклюже заковылял к берегу. А Харпер поплыл к шлюпкам.
Французская пехота уже тоже попрыгала со стен и кричала кавалеристам, чтобы те освободили дорогу. Шарп со смехом шагнул в их сторону, приглашая хоть одного рискнуть, хоть одного.
— Сэр! — сзади раздался голос. — Сэр!
Шарп шагнул назад и французы, увидев это, бросились на него.
Их вел сержант. Это был ветеран, прошедший через множество сражений, и он знал, что англичанин сейчас сделает выпад.
Шарп сделал выпад. Француз дернул мушкетом, парируя удар, и предвкушая победу, бросился вперед.
Он все еще кричал, когда палаш Шарпа, описав хитрую дугу вокруг байонета француза, вонзился ему в живот. Шарп провернул лезвие, надавил, палаш вошел чуть ли не до рукоятки, а хлынувшая кровь смешалась с пеной прибоя. Затем Шарп отступил назад и вытащил палаш.
— Сэр!
Он направился к лодкам. Еще один всадник сунулся в воду, Шарп ударил клинком по голове лошади, она отшатнулась, француз напал с другой стороны. Это был офицер в темном мундире, он неуклюже попытался атаковать Шарпа, тот парировал удар и следующим движением палаша приготовился заколоть француза.
— Не его! Не его! — прокричал Киллик.
Шарп придержал удар.
Лассан, поняв, что он поживет еще в этот дикий день, опустил саблю в воду.
— Идите.
И Шарп пошел. Он развернулся и нырнул в море. Шлюпки уже уплывали. Люди протягивали ему руки и винтовки, облокотившись об борт.
Пистолетный выстрел поднял фонтанчик возле его лица. Он уже скорее плыл, а не шел и вскоре левой рукой нашарил дуло винтовки.
— Тащи! — кричал Киллик, — тащи его.
Напоследок еще один кавалерист залез в море, но сильный шлепок веслом о воду напугал лошадь. Французы с бесполезными от дождя мушкетами, могли только беспомощно смотреть.
Шарп вцепился в винтовку левой рукой. Мушка больно впилась в ладонь. Палаш в правой руке тянул его вниз, как и тяжелые ножны. Он взмахнул ногами, вода попала ему в рот, и Шарп захлебнулся.
— Тащи! Тащи! Тащи! — Крик Киллика перекрывал даже лязганье брашпиля «Фуэллы», которым поднимали якорь со дна канала. Паруса привели к ветру и «Фуэлла» медленно поплыла по волнам.
Шлюпки стукнулись о борт, и моряки начали поднимать стрелков на палубу. Кто-то ухватил Шарпа за воротник и втащил в шлюпку. — Поднимайтесь!
С борта сбросили веревочную лестницу. Шарп, стоя в неустойчивой шлюпке, засунул палаш в ножны, из которых полилась вода. Он взялся за лестницу, полез, затем руки втащили его на палубу. Он наглотался морской воды, и теперь его вырвало прямо на палубу. Шарп отдышался и лег грудью на доски настила.
Слышались радостные возгласы. Британские, немецкие, и даже американские, Шарп повернул голову, посмотрел через пушечный порт и увидел береговую линию, уже проходившую мимо. Французские пушкари тащили свои двенадцатифунтовки по мокрому песку, но было уже поздно. Шлюпки прицепили к канатам, паруса «Фуэллы» наполнились свежим восточным ветром, а французы, несолоно хлебавши, остались позади.