Ощупывая слона. Заметки по истории русского Интернета
Шрифт:
Еще одна группа моделей, утвердившаяся сразу после возникновения WWW, — это модели Интернета как самиздата, архива и библиотеки. Во всех трех случаях Интернет рассматривается прежде всего как хранилище информации — и взять хотя бы множество существующих в Рунете онлайн-библиотек, по объему намного превосходящих англоязычные аналоги, подобные «Проекту Гутенберг». Однако между ними существует очевидная разница. Так, архив в первую очередь — место хранения разнообразной информации: не только книги или статьи, но и переписка в ньюс-группах, гостевых книгах и форумах. Предельной формой архива является свалка — место, где есть все, но трудно найти что-либо. Библиотека предполагает куда более строгий отбор, каталогизацию и упорядоченность. Самиздат же предполагает добровольность участия тех, кто пополняет
В случае Рунета все три модели не особо концентрируются на проблеме авторских прав, что и неудивительно: многие произведения распространялись в свое время в самиздате без разрешения авторов, да и для пополнения библиотеки в России не требуется специальной лицензии. Надо напомнить, что многие русские писатели добровольно дают разрешение на свою бесплатную публикацию в Интернете.
До определенного момента об Интернете знали только сетяне; во второй половине девяностых годов статьи о Сети стали появляться в бумажной прессе — так возникла еще одна модель Интернета. В первых публикациях он представлялся местом, где хранится порнография, обитают хакеры и тусуются расисты и ксенофобы. Другими словами, Интернет оказывался пространством, куда вытеснялись нежелательные чувства и эмоции общества: ненависть, агрессия и сексуальность. В этом смысле образ Интернета конструировался по тем же принципам, что образ Чужого в обществе — чужестранца, инопланетянина, безумца. Не случайно Интернет довольно быстро объявили пристанищем «больных» — или, по крайней мере, «людей с психическими проблемами» — именно этим прежде всего объясняются многочисленные статьи о «сетевой зависимости».
Любопытно, что многие люди, исповедующие идеологию Интернета как среды свободного от цензуры общения, среагировали на навязываемую офф-лайном идеологию Интернета как рассадника порно и пристанища фашистов. Они приняли правила игры и стали утверждать то же самое, но с другой интонацией. Да! В Интернете есть порно! Да, тут есть сайты ненависти! Но это — хорошо. Эта идеология, которую мы можем назвать радикальной, контркультурной или анархистской, описывает Интернет как заповедную территорию безграничной свободы. В самом деле, если где такая свобода и возможна — то лишь в Сети: там никто никого не может убить, покалечить или изнасиловать. На сайт, тебя оскорбляющий, можно просто не ходить — от хама в метро так легко не отделаешься. На эту идеологию ориентируются такие разные проекты, как консервативно-революционный: LENIN:, либертарианский «Либертариум» или матерный fuck.ru с многочисленными ответвлениями и последователями.
Важным следствием этой идеологии является утверждение о независимости и саморегулировании Интернета. Не случайно «Декларация независимости киберпространства» Джона Перри Барлоу была несколько раз переведена на русский и опубликована в первом же номере Zhurnal.ru.
По мере того как Сеть перестала быть внутренним делом сетян, встал вопрос о взаимодействии онлайна и офф-лайна. Одной из первых моделей взаимодействия оказалась конкуренция. Бесплатные сетевые публикации книг лишат авторов заработка от продажи книг бумажных. Формат mp3 навсегда изменит шоу-бизнес. Сетевые СМИ задушат СМИ офф-лайновые. Эти утверждения, произносимые с ужасом или с надеждой, до сих пор встречаются и в бумажной, и в онлайновой прессе. Однако все сильнее становится идеология сотрудничества. Писатели и издательства только выгадывают от публикаций книг в Сети, шоу-бизнес как-нибудь приноровится, а офф-лайновые издания откажутся от части несвойственных им функций и/или обзаведутся своими онлайн-представительствами, как это уже случилось на Западе. Впрочем, будущее время здесь неуместна уже сейчас можно привести множество примеров интегрированных решений — причем не только в коммерческой (специальные сайты для телешоу, промосайты издательств, создание онлайн-версий газет и журналов), но и в некоммерческой области: так, сайт Союза молодых литераторов «Вавилон» (www.vavilon.ru) существует сегодня и как библиотека современной русской литературы, и как место онлайн-публикаций книг одноименного издательства, и как доска объявлений.
Результатом встречи офф-лайна и Сети стала модель Интернета как одного большого СМИ. Анекдотическая ссылка «найдено в Интернете», одно время появлявшаяся в газетах и журналах, служит яркой иллюстрацией: со стороны Интернет воспринимался как одно большое СМИ. Отсюда претензии, что в Интернете часто публикуют недостоверную информацию, словно Интернет — одна большая газета, в которой провокационная статья на пятой полосе бросает тень на официозную передовицу. На самом деле Интернет — не СМИ, а, скорее, газетный киоск, где читатель сам выбирает себе СМИ по вкусу: хочет — читает «Ленту. ру», а хочет — пародийный новостной сайт Лапша. ру… Нетрудно видеть, что модель «Интернет — одно большое СМИ», требующая от всей Сети ответственности за любую публикацию, противопоставлена модели Интернета как архива, где найдется место всему — в том числе ерунде, глупости, дезинформации.
На пересечении модели сотрудничества и модели анархической зоны оказалась идея Интернета как места политической провокации. На анонимных интернет-сайтах публиковались полученные незаконным образом компрометирующие материалы или прямая дезинформация, на которые потом будет ссылаться офф-лайновая пресса, а интернет-СМИ оказались удобным местом для сливов и оперативных публикаций сомнительных материалов. Самой первой из провокаций такого рода стал сайт «Коготь» (1998), самой свежей — история с опережающей публикацией статьи М. Ходорковского «Кризис либерализма в России» на «Утре. ру» за подписью Ю.А. Степанова.
Основным выразителем этой идеологии называли Глеба Павловского, некогда близкого к Кремлю главу Фонда эффективной политики. Как известно, именно Павловскому принадлежит самая громкая публикация подобного рода: результаты exit polls, напечатанные в день думских и президентских выборов 2000 года. Подобные публикации запрещены законом — но Павловский утверждал, что выкладывание на интернет-сервер, расположенный за рубежом, не является публикацией в России, а Интернет по российскому законодательству вообще не является СМИ.
Нетрудно видеть, что эта аргументация во многом совпадает с доводами российских борцов с копирайтом и сторонников анархической идеологии Интернета. Это, кстати, не единственное совпадение во взглядах прокремлевского Павловского и радикальных контркультурщиков вроде Миши Вербицкого: для тех и других Сеть — инструмент политической борьбы и должна быть использована для изменения «real life». Надо сказать, что политический Интернет не ограничивался только использованием Сети в качестве зоны провокации: перед выборами были и сайты партий и кандидатов, и многочисленные онлайн-издания, которые создавались в надежде, что они будут куплены представителями той или иной политической силы.
Идеологии Интернета как клуба, как хранилища или зоны анархии были хронологически первыми. Их изначально объединял некий утопизм и вера в то, что модель «бескорыстного сотрудничества» в Интернете окажется жизнеспособной. Сегодня, однако, вопрос, заданный Дмитрием Маниным в его статье 1997 года «Задушит ли коммерция утопию?», не выглядит столь вызывающим: коммерция и утопия бок о бок, и для каждой из трех моделей есть способы делать их если и не коммерчески выгодными, то хотя бы не убыточными. Прежде всего это сотрудничество с теми, для кого Интернет стал еще одной точкой приложения коммерческих талантов.
Идеология коммерческого Интернета, о которой заговорили в конце девяностых, предлагала много моделей — Интернет как рекламная площадка, Интернет как место расположения магазинов или аукционов. Впрочем, до падения NASDAQ самой популярной была модель Интернета как пространства, где можно продавать ожидания, — большие деньги вкладывались в Рунет в надежде на последующий выход на фондовый рынок и капитализацию.
Нетрудно видеть, что эта модель родственна модели предвыборного Интернета. Любопытно, что обе эти модели свернулись почти одновременно — в марте 2000 года, когда был избран Владимир Путин и сильно упал NASDAQ. Банкротство многих проектов осенью того же года стало наглядным доказательством малой жизнеспособности этой модели — возможно, поэтому 2004 год почти не породил сделанных под выборы онлайн-проектов.