Осень Средневековья

Хёйзинга Йохан

Как бы то ни было, действительность принуждала к отрицанию рыцарского идеала. Военное искусство давно уже отказалось от кодекса поведения, установленного для турниров: в войнах XIV и XV столетий незаметно подкрадывались и нападали врасплох, устраивали набеги, не гнушались и мародерством. Англичане первыми ввели участие в бою рыцарей в пешем строю, затем это переняли французы [474] . Эсташ Дешан замечает с издевкой, что эта мера должна была препятствовать бегству их с поля боя [475] . На море, говорит Фруассар, сражаться чрезвычайно опасно, ибо там нельзя ни уклониться, ни бежать от противника [476] .

С удивительной наивностью несовершенство рыцарских представлений в качестве воинских принципов выступает в D'ebat des h'erauts d’armes de France et d’Angleterre [Прении французского герольда с английским], трактате, относящемся примерно к 1455 г. В форме спора там излагаются преимущества Франции перед Англией. Английский герольд спрашивает у французского, почему флот французского короля много меньше, нежели флот короля английского. А он ему и не нужен, отвечает француз, и вообще французское рыцарство предпочитает драться на суше, а не на море, по многим причинам: «саr il y a danger et perdicion de vie, et Dieu scet quelle piti'e quant il fait une tourmente, et si est la malladie de la mer forte `a endurer `a plusieurs gens. Item, et la dure vie dont il faut vivre, qui n’est pas bien consonante `a noblesse» [477] [ «ибо там опасность и угроза для жизни, и один Господь ведает, сколь это горестно, ежели приключится буря, да и морская болезнь мучает многих. Item и суровая жизнь, каковую должно вести там, не подобает людям благородного звания»]. Пушка, какой бы ничтожной она ни казалась, уже возвещала грядущие перемены в ведении войн. Была какая-то символическая ирония в том, что Жак дё Лален, краса и гордость странствующих рыцарей «`a la mode de Bourgogne» [ «в бургундской манере»], был убит пушечным выстрелом [478] .

474

Chastellain. I, p. 28; Commynes. I, p. 31; ср.: Petit Dutaillis in Lavisse. Histoire de France. IV², p. 33.

475

Deschamps. IX, p. 80; cp.: vs. 2228, 2295; XI, p. 173.

476

Froissart. II, p. 37.

477

Le D'ebat des h'erauts d’armes, p. 33, § 86, 87.

478

Livre des faits // Chastellain. VIII, p. 252, № 2; p. XIX.

О финансовой стороне военной карьеры говорили, как правило, достаточно откровенно. Любая страница истории войн позднего Средневековья свидетельствует о том, сколь большое значение придавали захвату знатных пленников в расчете на выкуп. Фруассар не упускает случая сообщить, сколько добычи удалось захватить при успешном набеге [479] . Но помимо трофеев, достающихся прямо на поле боя, немалую роль в жизни рыцарей играют такие вещи, как получение пенсии, ренты, а то и наместничества. Преуспеяние вскоре уже почитается вполне достойною целью. «Je sui uns povres homs qui desire mon avancement» [ «Я бедный человек и желаю преуспеяния»], – говорит Эсташ дё Рибемон. Фруассар описывает многие faits divers [мелкие происшествия] из рыцарских войн, приводя их среди прочего как примеры отваги «qui se d'esirent `a avanchier par armes» [480] [ «тех, кто желает преуспеть посредством оружия»].

У Дешана мы находим балладу, повествующую о рыцарях, оруженосцах и сержантах [481] Бургундского двора, изнемогающих в ожидании дня выплаты жалованья, о чем то и дело напоминает рефрен:

479

Froissart ('ed. Kervyn). XI, p. 24.

480

Froissart. IV, p. 83; ed. Kervyn. XI, p. 4.

481

Сержант – в Средние века конный воин-недворянин, а также слуга неблагородного происхождения.

Et quant venra le trеsorier? [482] Доколе ж казначея ждать?

Шастеллен не видит ничего неестественного и необычного в том, что всякий домогающийся земной славы алчен, расчетлив, «fort veillant et entendant `a grand somme de deniers, soit en pensions, soit en rentes, soit en gouvernemens ou en pratiques» [483] [ «неутомим и охоч до немалых денег или в виде пенсии, ренты, наместничества или же иного дохода»]. И даже благородный Бусико, пример для подражания со стороны прочих рыцарей, иной раз был несвободен от сребролюбия [484] . А одного дворянина, в точном соответствии с жалованьем последнего, Коммин трезво оценивает как «ung gentilhomme de vingt escuz» [485] [ «дворянина о двадцати экю»].

482

Deschamps. IV. № 785, p. 289.

483

Chastellain. V, p. 217.

484

Le Songe v'eritable. M'em. de la soc. de l’hist. de Paris. XVII, p. 325 // Raynaud. Les cent ballades, p. LV, № 1.

485

Commynes. I, p. 295.

Среди громогласных прославлений рыцарского образа жизни и рыцарских войн нередко звучит сознательное отвержение рыцарских идеалов: порою сдержанное, порою язвительное. Да и сами рыцари подчас воспринимают свою жизнь, протекавшую среди войн и турниров, не иначе как фальшь и прикрашенное убожество [486] . Не приходится удивляться, что Людовик XI и Филипп дё Коммин, эти два саркастических ума, у которых рыцарство вызывало лишь пренебрежение и насмешку, нашли друг друга. Трезвый реализм, с которым Коммин описывает битву при Монлери, выглядит вполне современным. Здесь нет ни удивительных подвигов, ни искусственной драматизации происходящих событий. Повествование о непрерывных наступлениях и отходах, о нерешительности и страхе сохраняет постоянный оттенок сарказма. Коммин явно испытывает удовольствие, рассказывая о случаях позорного бегства и возвращения мужества, как только минует опасность. Он редко пользуется словом honneur

486

Livre messires Geoffroy de Charny // Romania. 1897. XXVI.

Конец ознакомительного фрагмента.