Осень в Сокольниках
Шрифт:
– Я в этот кабинет Фомина посажу. Он лучше любой картотеки.
Фомин привык все делать серьезно и обстоятельно.
Он сам привел комнату в порядок, добившись чисто военного аскетизма. Стол, три стула, сейф. На столе портрет Дзержинского, карта Москвы с понятными только хозяину кабинета пометками. Единственным украшением кабинета была приклеенная над столом старая литография картины «Сталин и Ворошилов на прогулке».
Войдя в кабинет, Фомин открыл окно, достал из ящика письменного стола обрезанную гильзу от снаряда, заменяющую пепельницу.
– Курите.
Крылов
– Так, – сказал Фомин; – как будем действовать?
– Я, товарищ подполковник, – Крылов достал из кармана записную книжку, – уже обошел четыре прачечных.
– Так, – Фомин достал из мятой пачки сигарету «Прима», аккуратно разломал пополам, вставил в мундштук. – Это. конечно, хорошо, Крылов, что ты не поленился и обошел, но мы так действовать не будем.
Фомин открыл ящик стола; достал телефонный справочник Москвы.
– Пошив и ремонт… Пошив и ремонт… Ага,.. Вот они. Прачечные. Все в порядке. Страницы 355, 356, 357, 358, 359, 360, 361, 362, 363, 364. Ясно?
– Пока нет, – сказал Стрельцов.
Он, как работник МУРа, меньше робел перед Фоминым.
– Сейчас поймете. Ты, Стрельцов, берешь пять страниц, с 355-й по 359-ю, а ты, Крылов, остальные пять. И начинайте звонить.
Стрельцов взял справочник.
– Павел Степанович, так на каждой странице по сорок два телефона. Всего двести десять.
– Ну? – невозмутимо ответил Фомин.
– Это же…
– Это работа, лейтенант Стрельцов. Надо будет, все двести десять пешком обойдем. Ты, Крылов, гость, садись на мое место и звони, а ты, Стрельцов, иди к себе.
Начальнику отдела, если позвонит, скажешь, что я пошел с человеком одним повидаться, узнать кое-чего.
– Павел Степанович, – Стрельцов умоляюще посмотрел на Фомина, – у вас есть какие-то соображения, свои. Вы нам скажите, а то чего втемную работать.
– А зачем втемную. Я не знахарь, у меня секретов особых нет. Я говорил, что дело наше напоминает ограбление дачи академика Муравьева. Так вот, я в архив пойду, к Губину Степану Алексеевичу, посмотрю оперативные документы да с ним самим пошепчусь. Губин много чего умного подсказать может, он еще с самим Даниловым работал. Вот такие мои соображения.
Фомин вышел, а Крылов с тоской поднял телефонную трубку.
– Это прачечная? Вас из Московского уголовного розыска беспокоят…
Народу в магазине было немного, только у винного отдела стояла очередь, человек семь.
Вадим сразу же заметил в углу двоих, тщательно подсчитывающих мелочь. Заметная была эта пара. Таких в любом магазине встретишь. Потертые жизнью. Потраченные, Опухшие, с жадными просящими глазами. Вот и сейчас набирали они мелочь и серебро на бутылку дешевенького гадкого суррогата, почему-то называемого портвейном.
Вадим подошел.
– Здорово, мужики.
– Здорово. – с опаской и надеждой ответил тот, что постарше, в вытертых до зеркального блеска, старых, обтрепанных брюках, в грязноватой армейской
– Вы Хоттабыча не видели?
– Нет, – ответил второй. Под глазом у него густо налился свежий синяк.
– А где мне его найти?
– Слышь, мужик, – с надеждой спросил персонаж в армейской рубашке, – будь человеком, добавь.
Он протянул Вадиму трясущуюся ладонь, на которой лежала гора мелочи.
– Сколько?
– Полтинник. Мы тогда две плодово-ягодные сообразим. Хочешь, тебе нальем?
Вадим достал мелочь.
– На.
– А зачем тебе Хоттабыч?
– Достать обещал одну вещь.
– Ты во двор выйди, там Доктор и Лю-лю, ждут, они его знают.
– А где они?
– Да вон, на ящиках.
– Ладно.
Человек исчез и немедленно возник первым в очереди.
Двор магазина был завален ящиками. Штабеля тары поднимались почти до окон бельэтажа жилого дома. Ящики здесь лежали давно. Минимум с весны. Они почернели, потрескались, развалились. Их было так много, что в хаотическом нагромождении уже образовались улицы, переулки, тупики. В них велась своя жизнь, Здесь пили водку и дрались. Здесь пьяницы прятались от участкового и жен. Здесь формировались «летучие отряды» грузчиков-любителей, готовых за бутылку разгрузить машину с товаром. Это была не просто свалка ящиков. Это был город. Со своими законами. Со своим населением.
У его ворот сидели двое. Они были удивительно похожи. Оба в старых застиранных джинсах и рубашках с короткими рукавами, которые чудом не разорвались на их оплывших огромных плечах.
Вадим подошел, оглядел их. Они были разные, но вместе с тем очень похожие. Оплывшие лица, мутные злые глаза, выражавшие полное безразличие к происходящему.
– Тебе чего, мужик? – спросил один и встал.
Был он одного роста с Вадимом. Но казался больше, массивнее, живот вываливался за ремень.
– Ты Доктор? – спросил Вадим.
– Ну?
– Хоттабыч мне нужен.
– А зачем он тебе? – спросил второй.
– Нужен.
– А чего ты к нам пришел? – Доктор оценивающе поглядел на Вадима.
– Обещал он мне кое-что, – Вадим достал сигареты, протянул.
– Фирма. Рупь с полтиной, – Доктор вытащил две, – богато живешь, мужик. Так зачем тебе Хоттабыч?
– Я же говорю, обещал кое-что. Договорились сегодня здесь увидеться. Я его жду, жду. Слушай, Доктор, давай пивка организуем.
– Несолидно. От пива, если его одно пить, вполне изжога может появиться.
– А кто сказал одно? – Вадим достал из кармана десятку и заметил, как пропало, исчезло с лица Доктора выражение сонной лени и глаза стали прицельно-острыми, и как Лю-Лю вскочил с ящика, словно подкинутый.
– Похмелиться хочешь? – спросил Лю-Лю.
– Вроде того.
– Перебрал вчера?
– Было.
– А по тебе не видно, – поставил диагноз Доктор.
– Давно не пил.
– Зашитый? – с интересом спросил Лю-Лю.
– Вроде того.
– Понимаю. Я и сам когда-то…