Осени не будет никогда
Шрифт:
Мужики в ожидании развязки шептались меж собой, строя самые немыслимые предположения, что, мол, на них опыты ставить будут, какое-нибудь психическое оружие испытывать! Вот они дураки, подписали неразглашенку, не выяснив, что к чему!..
Через полчаса ожидания в классе появился пехотный капитан лет пятидесяти, и, если бы не форма на нем, то никак нельзя было предположить в таком очкаристом добряке военного призвания. Такие мужики обычно за лошадьми ходят на ипподроме.
И обратился он не по-военному:
– Здрасте!
– Здравия
– Меня зовут Василий Кузьмич, – опять не по-военному представился капитан. – А вас как?
– Зыков, Стеклов, Мозгин, Чеботаренко… – вразнобой запредставлялись мужики.
– Вообще-то хором хорошо только песни петь! – прокомментировал капитан. – Все служили?
– Все, – опять хором.
– Я не служил, – признался Андрюшка.
– Как фамилия?
Капитан достал из нагрудного кармашка маленький блокнотик и карандашиком записал, повторяя: «Слиз-кин».
– Так вот, дорогие товарищи, – начал речь Василий Кузьмич, – я вас в течение недели проэкзаменую на соответствие будущей профессии. Не скрою, будет нелегко, и половина из вас отсеется еще в первые дни. Не волнуйтесь, тех, кого не отберут, доставим до дома бесплатно и выдадим суточные.
– А какие экзамены? – поинтересовался Чеботаренко, крупный мужчина за сорок, с заметной одышкой. – У меня всего восемь классов, и те лет двадцать пять назад!
– Ничего, ничего, – заулыбался капитан. – Мы здесь все не доктора наук. Как-нибудь!.. Подъем в пять, начинаем в шесть! До свидания!
Василий Кузьмич быстро вышел из класса, оставив мужиков раздраженными.
– Какого хрена! – озлился Мозгин, мужик плечистый, с силой настоящей, не накачанной железом. – Как кролики!
– Какие экзамены! – поддержал блондинчик Чеботаренко.
– Какие экзамены – ладно, – неожиданно для себя встрял Андрюшка. – Важно, на что сдавать будем, или на кого!..
– А тебе, Слизняку, слова не давали! – огрызнулся Стеклов. – Ты, как простой салага, служить будешь! Дедам портянки стирать! Во рту! – и засмеялся.
Озабоченные неизвестностью, товарищи шутку поддержали кислыми улыбками, но сладкое воспоминание, что они когда-то были дедами, затеплило в душе надежду, что все не так страшно будет, салаге, хоть он и единственный среди них, всегда страшнее!
Их отвели в одну из казарм. Внутри оказалось достаточно комфортно. Помещение было разбито на комнаты, в каждой должны были жить по двое.
– А ужин? – поинтересовался кто-то.
– Поздно. Утром завтрак.
Слизкину достался в соседи Стеклов, парень лет двадцати пяти, нахальный и злой. Ему легче всех было вспомнить недалекое армейское прошлое, а потому он тотчас распорядился, на какой койке будет забывать свой кошмарный день Слизняк, а на какой будет отдыхать товарищ Стеклов. А еще Слизняку надо взять носки, мамой подаренные, и постирать их на добрую солдатскую
– Понял?
Андрюшка пожал плечами и утешил соседа, пояснив, что у того тоже красивая фамилия, пожалуй, даже красивше, чем Слизкин. Чем-то свиньей отдает.
– Что касается носок, товарищ, – добавил Андрюшка, – вы их лучше выкиньте. Запах такой, что ни один порошок не возьмет! А у нас даже мыла нет.
У Стеклова челюсть отвалилась. Лицо налилось кровью, и он расставил ладони, словно муху прихлопнуть хотел.
– Ты чего, рыжая морда! Наглитуры наглотался?!
– Я присяги не принимал, так что пока держите себя в руках!
– Ах, ты…
Стеклов запросто сбил с ног Андрюшку, уложил его животом на пол и стал руку выкручивать. Не было в парне страха, и рука должна была вот-вот сломаться.
Неожиданно дверь в комнату открылась, и, когда сустав уже хрустел, раздалась команда:
– Отставить!
Стеклов неохотно отпустил руку Слизкина и поднялся на ноги.
Андрюшка поглядел с пола на вошедшего и признал в нем Василия Кузьмича.
«А командный голос у него имеется», – подумал и с достоинством встал.
– Чтобы я такого больше не видел! – приказал капитан. – Ясно?
– Ясно, – ответил Андрюшка.
Стеклов молчал, демонстративно отворотив налитое кровью лицо от двери к окну.
– Пятьдесят отжиманий! – приказал Василий Кузьмич. – Сей-час-же!!! – взревел этот с виду интеллигентный очкарик.
Стеклов рухнул на пол и принялся в быстром темпе делать физическое упражнение.
– Какого хрена! – причитал он. – Чего командуете! – но все равно продолжал исполнять приказание. – Я уже оттрубил, слава Богу, свое в армии!
Никто Стеклову не отвечал, просто все молча считали. Когда он закончил и сел на полу, в комнате погас свет, и тихий голос Василия Кузьмича произнес:
– Всем спать!
Слизкин быстро разделся и повернулся лицом к стене. Отчего-то стало грустно, бабка Нина вспомнилась, Абрек. Чуть было слезы на глаза не навернулись, но их зарождение остановил гремучий шепот Стеклова, утверждавший, что Слизняку пришел тот самый, с оттяжкой во времени. Где-нибудь в лесном массиве он зароет рыжего в землю, а то место засыплет негашеной известью. И еще, что с такой задницей, шире плеч, надо в бане работать, в бабском отделении! Ха-ха!
Андрюшка ответил на атаку своим приемом. Тихо и обильно пустил газы.
– Что это? – не понял Стеклов, дергая носом. – Не пойму никак!.. Вроде, жарят чего где?
– Спи, – успокоил Слизкин. – Это я просто сегодня утром курицу несвежую съел, вот газы и мучают. Не волнуйся!
– Убью!!! – прошипел сосед. Хотел было сорваться с койки, но Андрюшка предупредил:
– Здесь, судя по всему, камеры, так что смотри…
– У-у-у! – простонал Стеклов.
Андрюшка подбавил газку и тронулся на нем в необъятный мир цветных снов…