Осенние каникулы

…Сначала она бежала полем, исколотые ноги уже никак не реагировали на боль. Казалось, боль стала ее естественным состоянием. Ветер со снегом забивались в растрепанные, хлеставшие по лицу длинные волосы… Тело заледенело, мокрая тяжелая юбка сковывала движение, правая рука еще инстинктивно придерживала на груди порванную клетчатую мужскую рубашку, но и это не спасало от пронизывающего ветра и холода.

Остановившись у самой кромки воды, она, содрогаясь при мысли, что сейчас она ощутит всем телом ледяную серую зыбь реки, оглянулась… Никого. Тем лучше… Зажмурила глаза и, невольно застонав, вошла в воду…

– С возвращением. – Логинов чмокнул ее в щеку и обнял. – Соскучился, сил нет… Мы без тебя зашиваемся…

Они стояли посреди зала и обнимались. Аэропорт в этот ночной час выглядел опустевшим и нереальным. Наталия только что прилетела из Москвы, а ведь еще вчера утром была

в Лондоне… Она все-таки отвоевала себе это право: путешествовать в одиночестве и не лгать при этом Логинову. На вопрос, на какие средства она полетит в Англию, Ната ответила столь туманно, что понять можно было ее, лишь полностью абстрагировавшись от реальной жизни. «Понимаешь, у меня были кое-какие сбережения… Кроме того, я же не бездельничаю… С помощью своего дурацкого дара мне удалось расстроить несколько бесперспективных браков… Я спасла людям, можно сказать, жизни… И что самое главное – их кошельки. И еще, Логинов, у меня от тебя столько тайн, что тебе потребуется не одна жизнь, чтобы вывести меня на чистую воду. Поэтому или воспринимай меня такую, какая я есть, либо давай расстанемся… Мне бы хотелось быть честной с тобой, и хотя в полной мере претворить это в жизнь практически невозможно, так давай хотя бы в таких мелочах, как путешествия или просто поездки, быть самими собой. Мне надоело врать тебе о том, как прекрасно я провела месяц у тетки в деревне, когда я все это время загорала на юге Франции и перепробовала все имеющиеся там местные вина…»

И Логинов сдался. Он понимал, что ее все равно не удержишь, а потому лишь вздохнул и согласился: в конечном счете каждый человек сам волен выбирать себе свой образ жизни. И не такая уж трагедия, что Наталия со своим талантом и образом мышления не вписывается в его представления о потенциальной жене. Кроме того, ему не верилось, что она когда-нибудь все же согласится на этот брак: уж слишком она была своевольна, капризна и самодостаточна. Но он любил ее, а потому был обречен делать вид, что понимает ее.

Конечно, он давно подозревал, что она зарабатывает себе деньги сомнительными услугами, но во всем винил Сару. Только такая женщина, как Сара, могла надоумить Наталию делать деньги на чужом горе. Схема, как предполагал Логинов, была элементарна до неприличия: Наталия видит нечто, имеющее отношение к личной жизни сильных мира сего (то есть состоятельных людей города – клиентов Сары – директрисы косметического салона «Кристина»), и за деньги предупреждает их либо о грозившей им опасности, либо сообщает детали, имеющие в частной жизни большое значение: например, измена, обман, финансовые махинации… Ну и, конечно, занимается поиском людей. И наверняка не задумывается при этом, для чего ищет человека: для жизни или смерти. И вот эта беспринципность бесила Логинова – прокурора города – больше всего. Мысль о том, что его подруга по уши увязла в совершенно непонятных, но явно с криминальным душком делах, заставляла его быть в постоянном напряжении. Во-первых, он переживал за нее, потому что знал, насколько она увлекающаяся натура, насколько азартна и непредсказуема, когда речь идет о раскрытии преступления или распутывании интересных для нее дел. Во-вторых, он, как человек, обязанный осуществлять надзор за исполнением законов, все чаще и чаще вставал в тупик, сталкиваясь с параллельным расследованием, которое проводила Наталия. Как часто приходилось им работать вместе, дополняя друг друга и постоянно находясь в состоянии компромисса, только чтобы не подраться, как кошка с собакой, добывая ценную информацию. Но если Логинову со своими помощниками приходилось действовать по хрестоматийной, законной схеме, то Наталия использовала в своем арсенале абсолютно все и действовала, как правило, незаконно. Она шла на риск, не задумываясь, и лишь в редкие минуты в ней проявлялась ее женская суть, и тогда она искала помощи и понимания у Логинова. Она становилась беспомощная и слабая, как только что народившийся котенок, и искала тепла в его объятиях. Чаще всего это происходило, когда ей действительно угрожала смертельная опасность. Трезво оценив степень риска, она словно ужасалась своим действиям и, преодолев гордыню, признавала, что была на волосок от смерти.

– Как Соня? – спросила Наталия.

Они ехали в машине по ночному городу, прижавшись к друг другу. За рулем сидел Сергей Сапрыкин, друг и помощник Логинова. Он же являлся женихом домработницы Сони, которая уже больше двух лет жила у Наталии с Логиновым и, как оказалось, тоже не спешила расставаться со своей свободой. Соня превосходно готовила, следила за чистотой в доме и с полуслова понимала Наталию. Они отлично ладили, чем несколько раздражали великого собственника и консерватора Логинова: он считал, что в квартире должны жить лишь они с Наталией и что раз уж есть домработница, то она должна быть приходящей. Но Соня, несмотря ни на что, продолжала жить в небольшой комнатке возле кухни и была довольна своим положением. Это объяснялось

очень просто: ей хорошо платили, и, кроме того, ей не приходилось тратиться, чтобы снимать отдельную квартиру.

– А что с ней сделается? Разве что она… слегка поправилась.

– Ей полнота к лицу… Я правильно говорю, Сережа? – Она ущипнула Сапрыкина за ухо.

Настроение у нее было прекрасное. Она была счастлива, что наконец-то вернулась домой. Хотя и в Лондоне она провела совершенно восхитительные две недели. Первую половину месяца она путешествовала по старой Англии, много ходила пешком, наслаждаясь местной природой и видом увитых зеленью и цветами особнячков, питалась исключительно в пабах, где перепробовала все сорта пива и познакомилась с местной кухней. Но остановив свой выбор на свиных колбасках с тушеной капустой, тоже стала прибавлять в весе. И лишь вернувшись в Лондон, который встретил ее дождем и холодом, она вновь обрела форму, совершая долгие путешествия по столичным достопримечательностям. Конечно, как и каждую женщину, ее поразила Оксфорд-стрит, самая известная торговая улица города, протянувшаяся на целую милю от Мраморной арки до Тоттенгам-роуд. Купив себе на Риджент-стрит два платья, она вернулась туда на следующий день, чтобы выбрать костюм для Логинова. И вот перед самым отъездом на Пиккадилли, где она оказалась после того, как потратила целых сто фунтов в торговом центре «Трокадеро» на подарки, она, отдыхая в небольшом ресторанчике и поглощая в невероятном количестве рыбные деликатесы, и познакомилась с Гарри Робинсоном – солдатом конного караула с Хорс-Гардз, подразделения «Блюз-энд-Ройлз» – и чуть было не наделала глупостей, согласившись провести с ним вечер. Сначала все было, как в хорошей мелодраме: Гарри вызвался сопровождать ее по Лондону, рассказывая на ломаном русском (его отец был русским и держал лавку на Бервик-стрит, что в районе Сохо, мать была ирландкой) об интерьере Вестминстерского аббатства и о шедеврах Национальной галереи, но ближе к вечеру, когда они, уставшие, пришли в ее гостиничный номер, набросился на нее и чуть не прокусил ей губу.

Пришлось с ним расстаться. Причем без сожаления. Хотя ей понравился его здоровый цвет лица, добрые карие глаза и светлые кудри, до которых ее так и тянуло дотронуться. Но очевидно, его предки со стороны русского отца, помимо румянца и карих глаз, наградили его наследственной грубостью и хамством, как иначе можно было назвать его совершенно дикий поступок. Она бы и так согласилась провести с ним время, если бы он вел себя как-то иначе. Нежнее, что ли. Тем более что она в принципе была готова к этому…

– Все, приехали. – Сапрыкин взглянул на обнимающуюся на заднем сиденье парочку и улыбнулся. – Если хотите, я могу оставить вас и здесь…

– Нет-нет, – рассмеялась Наталия, приводя в порядок одежду и приглаживая растрепавшиеся волосы. – Идем… Мне кажется, что я не была дома целую вечность… Кроме того, мне не терпится показать вам подарки… Если бы вы только видели этот универмаг «Хэрродз»!

– А я-то думал, что ты будешь нам рассказывать про собор Святого Павла…

– Вы, мужчины, просто невыносимы… Все лондонские достопримечательности я изучила по альбомам еще до поездки, и представьте себе – все совпадает: и архитектура, и стиль… Но магазины – это просто чудо…

Они уже входили в подъезд, как вдруг Наталия заметила в нескольких метрах от себя промелькнувшую темную фигуру. Она резко обернулась и встретилась взглядом с прозрачными зелеными глазами: он сдержал свое обещание и все же встретил ее, хотя она и предупреждала его… Она поразилась: как же так, на улице ночь, а его глаза такие же прозрачные и зеленые, как при дневном свете. Глаза, как драгоценные камни, как изумруды…

– Добрый вечер, – услышала она и, покраснев, лишь ограничилась кивком головы. Парень, который только что прошел мимо них, сделал вид, что оказался здесь случайно. А ведь он преследовал Наталию почти месяц.

Они познакомились в банке, где Наталия меняла доллары. Красивый мальчик нахально рассматривал ее в тот момент, когда она как раз пересчитывала деньги. А потом он увязался за ней и ходил почти весь день – куда она, туда и он. Толкая впереди себя корзинку в магазине, куда Наталия забежала, чтобы купить фруктов, она, увидев маячившего возле кассы паренька, поняла, что настало время объясниться. Он мог преследовать ее по двум причинам: у него было к ней дело или же она понравилась ему просто как женщина. Она бы предпочла первое. Тем более что, судя по внешнему виду этого молокососа, он был явно при деньгах: дорогая меховая куртка, соболья шапка, высокие, тисненой кожи, рыжие сапоги и очки – золотая оправа от Риччи. Такие, как он, как правило, занимаются мелким шантажом по отношению к своим папашам-толстосумам. А для этого им необходима информация, которую может им дать только Наталия. В этом плане Сара, конечно, хорошо поработала: редкий влиятельный человек в городе не знал о способностях Наталии Валерьевны Ореховой. Возможно, ее уже и побаивались, но чаще все-таки закрывали глаза на ее информированность в прошлых делах, когда дело касалось будущего.