Осенние визиты. Спектр. Кредо
Шрифт:
– Да.
– Это значит, что и себе тоже.
– Не нарывайся, а? – Ярослав вошел в комнату. Посмотрел на спящего Визитера, прокрался в спальню, подхватил со стула аккуратно, чуть ли не по-детсадовски сложенную одежду. Вернулся в коридор. Визитер так и не пошевелился.
Кирилл ждал его, зябко обхватив плечи руками.
– Одевайся.
Ярослав прошел мимо мальчишки на кухню. Посмотрел на ополовиненную бутылку водки – даже в холодильник забыли убрать… Поморщился. Взял недопитый вчера Кириллом стакан, жадно выпил теплое пиво. Хорошо.
– Я не собирался звонить. –
– Понятно. – Ярослав сел, посмотрел на мальчика. – Ладно, беги. Видимо, этот альянс не сложится.
– Дверь закрыта, – виновато сказал Кирилл. – Там один замок английский, а другой – нет.
– Черт…
Он снова вернулся в комнату, вытащил из брюк Визитера ключи, стараясь не шуметь, открыл дверь. Кирилл уже собрался, застегнул курточку, стоял, молчаливый и напряженный.
– Иди.
Кирилл помедлил.
– Спасибо.
– Помнишь, как выйти к метро?
– Угу.
Кирилл протянул ему ладонь.
– До свидания.
Ярослав покачал головой, прежде чем пожать руку.
– Тогда уж «прощай». Понимаешь?
– Конечно. Лучше бы они не приходили, правда?
– Правда, Кирилл. Но что теперь поделаешь?
Он смотрел вслед мальчику, пока тот не спустился на этаж ниже. Закрыл дверь, уже не таясь, вернулся в комнату. Визитер лежал на спине, подложив руки под голову. Негромко сказал:
– Гуманизм – прекрасная вещь, пока он не приводит к жертвам куда более страшным, чем возможные вначале. Пройдет пара дней, и ты убьешь обоих мальчишек, старичка, служаку… всех, кто нам отчасти симпатичен. Или они убьют тебя, а их линии утопят мир в крови. Достоевский ловко манипулировал словами, выдвигая постулат о слезинке ребенка и счастье мира. «Стоит ли слезинка одного ребенка слез всех детей мира?» – вот на такой вопрос ответить было бы труднее.
– Заткнись. Что же ты меня не остановил?
– Безумная и смешная сцена получилась бы… Не люблю глупых сцен. Зато трогательные – обожаю.
– Подслушивал?
– Представил. Принеси пива, там в сумке есть пара бутылок.
Они молча пили пиво, потом Визитер выполз из постели, почесал живот.
– Блин, оживаю… Сколько натикало?
– Десять. Семь по-нашему.
– Вот спасибо, а то я считать разучился… Сегодня будет нечто, Ярик. На ринге – Илья и Николай.
– Что за Илья?
– Посланник Тьмы. Проявился, дегенерат… Они сойдутся, они оба этого хотят. В принципе Илью интересует депутат, но тот выставил вперед полковника.
– Мы вмешаемся?
– Обалдел? Пусть рвут друг друга. Я ставлю на Илью.
– Кажется, это ты обалдел.
– Мне хочется самому его убить, – почти мечтательно сказал Слава. – Старые счеты.
– Даже Кирилл таких глупостей не говорил.
– Ты прав, наверное. Но я и вправду хотел бы убить его сам…
Визитер встал, прошелся потягиваясь.
– Так, теперь анальгинчику, и можно звонить ребятам.
– Ты о чем?
– Я хочу сходить в гости. К Скицину или Озерову. Потрепаться о чем-нибудь. Не о методах убиения младенцев и старичков и не о судьбах мира. Попить винца.
– Знаешь, я тебя более
– Сегодня суббота, Ярик.
– Да, действительно. Кто к кому пойдет?
– Монетку кинем.
13
Слава полагал, что добираться от Бибирева до Речного вокзала нельзя более удобным способом, чем на метро. К тому же, видимо, сработала неприязнь к расспросам. Он доехал до кольца, пересел, на «Белорусской» вновь вернулся на радиальную ветку.
Еще четверть часа, потом минут семь на автобусе. Устроить себе выходной – прекрасная мысль. Интересно, конкуренты придерживаются этого мнения? Или кто-то ввяжется в дуэль прототипа Силы и Посланника Тьмы?
Забыть. Прочь, прочь… Хватит одной глупости для этого дня. Прототип Развития, ушедший из рук, – это само по себе достаточно печально. А ведь наверняка все списали мальчишку со счетов. Удивятся же они завтра утром, когда поймут, что Посланник Творчества оказался слюнтяем. В общем-то это плюс. Небольшой, но все же. К нему перестанут относиться серьезно. Сбросят со счетов… мечтатель-гуманист – это не противник. Может быть, удастся извлечь пользу из поражения.
Но все-таки почему он его отпустил? Нет, не Ярослав, что с него-то взять, ему надо еще пару раз окунуться мордой в грязь, чтобы научиться идти к цели. Но он, он сам! Лежал, слыша неразборчивый шепоток за дверью. Видя внутренним зрением картинку: «Вы мне обещали!» – «Я не врал, иди, я тебя отпускаю…»
И отпустил. Гордый собственной человечностью, упоенный благородством. Идиот. Либо вообще не ввязывайся в игры Посланников, либо не делай между ними различий. Нельзя быть немножко беременным. Нельзя стремиться к счастью человечества и пасовать перед невинными детскими глазами. Мальчик-то их не пожалеет, если придет его час. И даже винить Кирилла в этом нельзя, он надеется вернуть прежнюю жизнь, ушедшее навсегда детство, сыграть в жмурки с реальностью.
Раньше было проще. Все было проще. Противники – четкие и рельефные, словно из гранита высеченные. Границы добра и зла очерчены раз и навсегда. Они бросались в бой или затаивались, копили силы, творили империи и тайные секты, масонские ложи и революционные партии, чтобы рано или поздно ударить по противнику не столько физической силой, сколько идеей, верой, преданностью сторонников-людей.
В этот раз они лишены удовольствия долгой игры. Все сводится к простейшим схваткам. А что поделать, если невозможно собирать силы и вести интриги, если мир – на краю. Позволь «депутату» с его обретенной Силой Власти провести хоть полгода в кремлевских коридорах. Все. То, к чему его Прототип собирался тянуться четыре года, поднесут ему на блюдечке. А мир уже не тот, к которому привыкла Власть. Он не ляжет под ногами властителя. Слишком хорошие уроки Власть давала в прежние свои появления, слишком много появилось прекрасных учеников. Они не отдадут свой кусок власти явившемуся хозяину. И тот, оскорбленный в лучших помыслах, обопрется на Силу. Не зря же они так славно сошлись – Посланник Власти и Прототип Силы…