Осенних листьев багряный костер
Шрифт:
— Девчонки, — упавшим голосом поинтересовалась Крылова. — А в какой стадии сейчас у нас квартальный отчет?
— В стадии доделки и подгонки — осторожно сказала Аля.
— И… кхм… Много там подгонять?
— Ну, отчет о финансовых результатах, движение капитала… И поясниловка, собственно…
— Понятно, значит, пошел только баланс… — Лена обреченно вздохнула
— Он пошел с первого раза — осторожно ввернула Галка.
— Что, хочешь сказать, там где-то ошибка сидит? — Лена была готова схватиться за голову. Ну, Алла, удружила, так удружила…
— Да не дергайся ты так… сегдня только 10
— Ладно, это все лирика, а мне уже пора на раздачу пирогов с котятами. — Лена торопливо допила свой кофе, вышла из-зв стола, и, задержавшись перед зеркалом, оглядела себя. Светло-русые волосы собраны в пучек и зализаны так, что не придерешься, круглое лицо бледновато, да голубые глаза за прямоугольными очками в широкой оправе выдают бессонницу. Хорошо еще, что мешков так сразу и не разглядишь под тональным кремом. Макияж не броский, лишь чуть выделяющий глаза и губы… Ну вот, настоящий строгий главбух, только, вот, нос вздернутый все впечатление портит…
— Скажи лучше, берлинских пончиков — хмыкнула Софья, включая компьютер.
— И их тоже — нервно улыбнулась Крылова. — Пожелайте мне удачи!
— Не пуха… — улыбнулась Алька
Лена открыла дверь в кабинет директора, словно в омут с головой бросилась — не дав себе времени на раздумья и страхи, хотя глаза прикрыла. Глупо, наверное, смотрелось со стороны. Хорошо, что этого никто не увидел…
Кощей сидел за столом и читал какие-то документы, время от времени поглядывая на высокого черноволосого мужчину, что стоял у окна, спиной к двери. Алексей Петрович явно нервничал, и очень обрадовался, увидев Лену.
— А, Леночка, вот и Вы… Познакомьтесь, это наш новый финансовый директор, Максимиллиан Ланге…
Мужчина обернулся и Лена увидела, что он выглядел чуть старше нее самой. У немца было энергичное породистое лицо, прямой нос, волевой подбородок… Большинство женщин без раздумий назвали бы его красавцем, но ей так не казалось. При этом, она никак не могла отдать себе отчет, почему. То ли из-за слишком пухлых губ, то ли из-за холодного и чуть презрительного взгляда синих глаз… В общем, глядя на холеного немца Лена тут же поняла, что едва ли они нормально сработаются. Еще бы, с таким-то высокомерием с его стороны! Пауза, меж тем затягивалась и надо было что-то сказать…
— Gooten morgen, Herr Lange — напрягла свою память Лена, добывая из нее остатки познаний в немецком.
— И Вам доброе утро… — прозвучал чуть насмешливый и очень знакомый голос с характерным выговором. Лена почувствовала, как кровь прилила к щекам… Так вот, кому Роник испачкал вчера вечером брюки!
3
Стало жарко, стыдно и очень-очень захотелось курить…«…Иногда нужно хорошенько подумать, прежде чем надевать светлые брюки осенью!» — очень некстати вспомнилось ей. Ччерт! Ну черт же, а? Да почему среди нескольких миллионов человек, живущих в Питере, ей повстречался вчера именно будущий начальник? И ведь смотрит, смотрит, зараза своими наглыми высокомерными глазищами так презрительно-насмешливо, что… Точно, узнал… Так, спокойно, Ленка! Покер-фейс и ты не при делах. Как там американцы делают? «Чииз»?
Кое-как найдя в себе силы
— Рада видеть, господин Ланге. У Вас практически безупречный русский — тихо, но внятно проговорила она.
— А я, вообще, стараюсь все делать безупречно….
– улыбка на лице немца походила на издевку. — Как мне, вас, кстати называть? Леночкой?
— Ну, зачем же так официально? Для начальников и коллег я просто Елена Михайловна — сделала Крылова невинные глаза. Вот и пусть теперь попробует сказать, что она хамит!
— Ну что ж, раз вы познакомились, то предлагаю перейти к обсуждению рабочих моментов — вмешался Алексей Петрович, стараясь избежать дальнейшего обмена любезностями между навязанным ему финансовым директором и бухгалтером, которым он дорожил.
— Вы правы, Алексей Петрович… самое время. Елена Михайловна, давайте присядем и обговорим некоторые детали.
Лена послушно села за длинный стол Кощея. Максимиллиан, последовав ее примеру, расположился напротив, придвинул к себе ежедневник, открыл его и проговорил
— Я знаю, что Вы с сегодняшнего дня занимаете должность главного бухгалтера. А потому хотелось бы знать, что там у нас с квартальной отчетностью, когда вы ее обычно сдаете, каковы основные финансовые показатели компании за девять месяцев, а так же услышать Ваши предложения и пожелания для оптимизации затрат…
— Я должна рассказать Вам все это прямо сейчас? — сорвалось у нее с языка. Немец едва заметно поморщился, глубоко вздохнул и ответил:
— Мне бы этого очень хотелось, но Вы, видимо, будете готовы предоставить мне информацию после сдачи годового отчета?
— Да нет, могу хоть сейчас. Итак, отчет за девять месяцев сдается до 25 октября текущего года. Он состоит из бухгалтерского баланса, отчета о финансовых результатах… — Лена почувствовала, как внутри все закипает от злости
— Это я знаю — уже более миролюбиво заметил тот. — Но мне интересно, когда вы планируете его сдать.
— Двадцатого числа — не моргнув глазом соврала Лена, искренне надеясь, что к этому сроку все будет готово.
–
Хорошо, тогда через три дня… — он посмотрел в перекидной календарь на стене. — Тринадцатого утром я жду от бухгалтерии полный комплект отчетности за девять месяцев с пояснительной запиской. После этого, мы приступим к ее анализу… — Лена не совсем поняла, что он хочет от нее в части анализа, но пока решила промолчать, ибо сверстать за три дня всю отчетность было более, чем объемной работой, а потому про анализ можно подумать и после тринадцатого.
— Я поняла, господин Ланге… Мне можно идти? — она посмотрела на Кощея, однако тот кивнул на нового финансового директора.
— Нет, я Вас еще не отпустил — немец уткнулся носом в своей ежедневник, что-то там отмечая. — Так что по поводу оптимизации затрат? Можете что-то предложить?
«Сократить финансового директора!» — зло подумала Лена, но в слух сказала:
— До сего дня анализ затрат на предприятии не производился бухгалтерией. Это компетенция отдела маркетинга, и…
— В самом деле? — Ланге посмотрел на нее так, будто Лена сказала величайшую глупость. Кощей шумно выдохнул и схватился за голову, а немец, меж тем, продолжал.